Ворчание ездового пса-2

Я их и раньше слегка презирал и жалел. А сейчас я понимаю, что это – вселенское зло. Когда миллионы людей внутри своих лощеных офисных клеток накапливают ненависть – из их среды выкристаллизовывается Брейвик.

Но я уж что‑то слишком увлекся опчественной жисью. Надо от нее отойти. Слава богу, я только слегка поварился среди офисного планктона и сумел сохранить гордость за свою небесную профессию. Зато теперь я отчетливо понимаю, кто меня критикует. И этого достаточно.

Осмысливая свою жизнь, убеждаюсь, что никогда не плыл в общем потоке. Ну, видимо, у моей индивидуальности хватило сил на то, чтобы быть самим собой независимо от общественных движений. Я равнодушен к моде, к брендам, к богатству, к типовым наслаждениям, вообще к потреблению. Смысл своей жизни вижу в созидательной работе для людей.

Успешен ли я? ХЗ. Для кого‑то, может, и успешен. Для меня мои успехи настолько внутренни, что больше никому и не интересны.

Успешен ли был Гена Ерохин? Да, в работе своей он не допустил ни одного серьезного промаха, по крайней мере, я не слыхал. Он успешно перевез миллионы людей по воздуху.

Успешен ли был Игорь Гагальчи? Да, в работе – абсолютно, его все приводят в пример. А успех или неуспех то, что он потом сел на проходную, касается только его самого.

Эти ребята отдали жизнь служению обществу. Я тоже ему служу, хотя стараюсь всячески от общества дистанцироваться. Держа руку на пульсе обратной связи, я лишь стремлюсь уяснить степень эффективности этого моего служения.

Причем, мое служение обществу не опосредованное, а совершенно конкретное. Я перевозил конкретных людей на большие расстояния. Я написал для них несколько книг, непосредственно оказывающих влияние на умы. Не считаться с этим, отмахнуться – было бы неразумным.

Так успех это или так, словеса?

Для меня лично успех уже в том, что шел своим путем, практически не нуждаясь в поддержке, помощи, поводырстве других людей. Я – сам Ершов. Я себя реализовал.

Такие вот размышления на исходе года.

Перечитываю отлежавшиеся свои рассказы, семилетней давности. Жизнь сильно изменилась, авиация изменилась, мое мировоззрение во многом претерпело изменения – но суть моих опусов и сейчас жива, и неплохо было бы, если бы нынешние пилоты–операторы их перечитали.

Еще и еще раз критически обсасываю свои сентенции о Мастерстве, пытаюсь анатомировать мои яканье и гордыню, колющие глаз критикам. И как перед богом, не откажусь ни от единого слова. Критики же, а также все те, кто призывает быть поскромнее, и тому подобная серость ординара – теперь выкристаллизовались для меня в презренное понятие: офисный планктон. И их таких – миллионы. Миллионы неудачников, посаженных судьбой на ненавидимую цепь скуки, заработков, кредитов, ипотеки… и зависти.

Я не для них писал. Они сгинут без следа, удобрив разлагающуюся почву общества потребителей. Это общество долго не протянет, распадется, ему на смену придет другое общество, более жизнеспособное. Может, хоть там мои сентенции найдут отклик.

Ни грамма не сомневаюсь и давно уже не задаю себе риторического вопроса: а может, я неправ? Я прав. В обществе, смачно заглатывающем гной разваливающегося Запада, я проповедую простые, традиционные, так уже надоевшие, набившие самой Европе оскомину нравственные ценности. Пидорам они опротивели – пидорам хочется свааабоды. Хачююю. И вот уже в Штатах легализуют продажу марихуаны.

История рассудит. В этом плане моя совесть кристально чиста. Я чувствую в себе силу убежденности.

Перечитал последние главы Летных дневников да несколько рассказов из Откровений. Представил себе, что вот это прочитали уже десятки тысяч людей… даже страшно стало. Но уверен: и дальше люди будут и будут это читать. Интерес к моим опусам на Прозе устойчивый. Народу надоела лабуда всех этих детективов: иронических, педерастических и прочих; люди устали от повторяющихся описаний, выдуманных коллизий, в миллионах их сочетаний. А так, как пишет Ершов, вроде и примеров похожих в авиации нет.

Потому что я пишу не для бабла, не для впопулярности, не для пыли в глаза.

Но одним из главных выводов прошедшего года для меня является следующий: раньше я жалел подавляющую массу современной молодежи; теперь же я ее презираю. Я ошибся в оценке своей предполагаемой аудитории. Она не дорастет и не дозреет… ее задавит ипотека, ее обезволит аэрофобия, ее сгноит зависть, ее растлит западная идеология. Она так и помрет в офисах, ненавидя себя и свою работу.

Авиация и внедряемый в души гедонизм находятся на разных полюсах.

Читаю очередное интервью летчика Литвинова, глянул по Ютубу его выступление на концерте в поддержку этого ё–мобильного Прохорова… ну, Литвинов стал пилот–клоун: и рубаха‑то красная, и белое кашне… забывшийся гаер с высшим образованием: его используют, а он и разлаялся. И вроде ж правильные слова говорит, оч–чень правильные, но мой вкус его не приемлет. Вот воротит, и все. Вот чувствуется фальшь. А я своему вкусу привык доверять.