Ворчание ездового пса

Точно так же авиация: я тебе плачу бабки, а ты доставь меня в срок к важному совещанию, на котором решается судьба моего бизнеса. А если не доставишь, я тебя затаскаю по судам за утраченную выгоду и моральный ущерб.

Но молодые пилоты – дети того самого общества потребителей. И они, со своими потребительскими взглядами на жизнь, идут в опасную, но высокооплачиваемую профессию и считают её такой же, как и любая другая: оказание услуг по перевозке; но при этом высокооплачиваемой… ну и навроде того что опасной.

Бывает медицина бессильной; Бывает бессильной и авиация. И пожарные иной раз бессильны оказать услугу. Но они относят эти риски к прогнозируему проценту.

Реальный пацан гонит на навороченной машине 200 км/час, не вписывается в поворот и потом, в больнице, говорит: машина плохая, не держит дорогу.

То есть, я беспокоюсь о том, что пацаны теряют чувство реального полета: что «это я сам лечу!» Они летают полувиртуально.

Вот надо об этом как‑то внятно написать. Я ж не могу без морали.

Кстати, мне тут на Либ ру за 10–ю часть кто‑то влепил двойку. Он – самый умный, в самую ногу идёт. Но комментария не оставил. Может, завистник. Я улыбаюсь. Мне ваши оценки, в общем, уже безразличны.

Почты нет, ну, одно письмо пришло. Какой‑то придурок, назвавшийся Витей Беловым, описал, как он пять лет убил в Ульяновске, потом полгода полетал на Ан-24 в Иркутске, не понравилось, нашелся повод на ВЛЭК, разругался и уволился.

Я ему написал две строчки, что он случайный в авиации человек.

Для него реальные полеты оказались кошмаром:

«Рейсы с двумя–тремя промежуточными посадками отнимают много сил, да на жаре попробуй поноситься от самолета в АДП аэропорт да и вообще, как правило такие рейсы занимали почти 9 часов, в воздухе из которых было не многим больше 3 часов. Это было ужасно, на август так вообще пришлись задержки и все остальное. В общем получалось что удовольствия никакого. И ради нескольких часов полета требовалось все вытерпеть, ко всему РАДИ ЭТОГО я был вынужден отсидеть пять лет постигать сложнейшие науки который в дальнейшем мне не пригодились, а так же самый последний круг ада ВЛЭК».

Жалкий, презренный тип. Он мечтал о комфорте, а получил ужасные реалии. И не хватило мужества. Хотя оправдывает свой уход каким‑то там конфликтом с ВЛЭК.

Я знавал других ребят, которые прорвались в свое Небо через тернии.

Хороший афоризм нашел. «Самое бесполезное – мудрость старика». В наше время, в эпоху перемен, – абсолютно в десятку. Кому из молодых нужна моя мудрость, если она и самому мне не нужна.

Ответил мне этот Витя Белов: оправдывается, что он хороший. Разозлил меня, козёл. Я написал ему несколько строк, в которых растолковал, почему ему не место в авиации, примерно как если бы я объяснял человеку без музыкального слуха, почему ему не место в оркестре. Хвалится он, что реальные пацаны–гебешники обещали выдать ему такую бумажку, по которой он сможет вернуться за штурвал в любое время. Я посоветовал ему пацанов не утруждать. Мажор, блин.

Скончался Гарри Гаррисон. Мои любимые книги – его цикл «Эдем». Я всегда восхищался его талантом. А ну‑ка – целые миры создал, даже с собственным, выдуманным, искусственным языком… Отношу Гаррисона к великим фантастам всех времён.

Бредбери тоже недавно умер. Это был вообще поэт в прозе. Его книги глубоко человечны.

Вот эти люди оставили неизгладимый след в литературе и в памяти поколений. А что оставил в памяти поколений режиссер Фоменко? Не знаю. Да ни хрена.

Я как‑то обхожу вниманием эпохальное событие: суд над этими письками… пуськами… Да пошли они в задницу, дуры. Храм осквернять нельзя. Два года колонии им – в самый раз.

Земляк красноярец как‑то писал мне о своей мечте научиться летать. И вот, не прошло и двух лет, сообщает, что купил себе старенькую Цессну-150, начал учиться полетам. Предлагает мне стать его инструктором (небезвозмездно), осыпает комплиментами…

Я осадил его, в максимально корректной форме объяснив все подводные камни и нюансы. Уж какие полеты. Да я с содроганием думаю о том, как он вообще рискует подниматься в воздух на этой развалине. Но… мечта у человека сбылась, он полон радостью обладания.

Только не со мной летать. Вот ни на волосок ничего внутри не шевельнулось. Я уже, видать, не летчик. Ушло. Для меня теперь собственно полет – далеко не главная радость в жизни. А как подумаешь об ответственности… на фиг бы мне она на старости лет. Я таки откровенно наслаждаюсь её отсутствием.

Моя ответственность теперь – более высокого порядка: за базар перед широкой аудиторией. Авторитет берегу. Летчиков много, а Ершов – один такой придурок на всю Расею.

Смеху было бы: мол, известный авиационный писатель Ершов разложил самолет во время несанкционированного полета с богатеньким стажером…

Новые джинсы смотрятся, конечно, хорошо… но вот удобства в них никакого. Тесноваты все‑таки. А брать на размер больше – будут мешковаты. Ну, это не для хозработ, а, скорее, на выход; так что потерплю. После семидесяти уже буду покупать одежду не для моды, а для удобства, как деды носят.