Ворг. Успеть до полуночи

– Как думаешь, – обратился я к пареньку, рассчитывая на его знания почти библиотекаря. – Кто охраняет этот агатовый камень? Не очень‑то хочется наткнуться на какую‑нибудь неведомую дрянь вроде роцеры.

Шамко оторвал на ходу лист травы и приблизил к глазам. Зрачки сместились к центру, придавая лицу глуповатое задумчивое выражение. Он несколько секунд на ходу таращился на растение, словно там начертаны невидимые буквы, затем кивнул и выбросил лист.

– Роцеры тут не живут, – произнес он протяжно. – Слишком сухо. А вот ледяная трава – скорее всего.

– Что за гадость? – спросил я, принюхиваясь к ночному воздуху.

Ветер поменялся, теперь дует сзади. Порыв принес слабый, едва заметный кислый запах. Охотники вышли на след, но еще слишком далеко, чтобы начинать беспокоиться. Но через несколько часов исход суток, а я все еще не добрался до проклятой горы.

– Как‑то читал, трава в Мертвой степи становится ледяной там, где хороводят фантомы, – сообщил Шамко. – Это все, что знаю.

– Ясно, – сказал я, чуть сдвинув капюшон назад.

Прохладный воздух проник под волосы и приятно остудил разгоряченную голову. За сутки пробежал серьезное расстояние. Бывало, преодолевал десятки верст, но размеренно и в охотку. А тут – гонка на выживание.

До ушей донесся далекий вой. Мои спутники не заметили, но по мне словно молнии пронеслись. Где‑то далеко охотится чужая стая. Кажется, где‑то за Мертвой степью.

Повинуясь древнему, как сама земля, инстинкту, я вскинул голову и издал ответный вой в самых высоких тонах, на какие способен. Такой звук различают только звери, и то не все.

Где‑то на задворках сознания тревожно задрожала мысль: могут обнаружить мертвяки. Но вой уже вырвался из глотки и полетел над Мертвой степью, как выпущенный на свободу орел.

Резкий рывок за край плаща прервал ночную песню, я с рычанием обернулся и увидел перепуганные глаза Шамко.

– Ты рехнулся?! – спросил он, заикаясь. – Мы в Центре Мертвой степи! Сейчас нежить из земли полезет!

С угрюмым рычанием я выдернул лацерну из пальцев паренька, тот отшатнулся, в глазах такой ужас, что еще немного – и окаменеет.

Несколько секунд прислушивался к звукам степи. Вроде все тихо, толпы мертвяков из земли не восстают, как предрекал парень, деревья не оживают, конец света не наступает. Пока.

Я потянул носом. Кислый запах стал сильнее, словно охотники, обнаружив нас, сели на лошадей и теперь мчат во весь опор. На секунду оторопел от самой идеи, но потом решил, поудивляюсь позже.

– Ну что, – сказал я с ухмылкой, облизывая пересохшие губы. – Бежим?

– Опять? – простонал парень.

– Снова, – ответил я, ухватив принцессу за талию.

Она взвизгнула от неожиданности и недовольно задрыгала ногами, когда забросил ее на плечо.

– Мог бы предупреждать, – рассерженно проговорила она, укладываясь так, чтоб плечо не давило на живот.

– Пора уже привыкнуть, – бросил я и потрусил сквозь траву.

Стараясь не терять из виду паренька, которому все еще тяжело бегать по твердой земле, старался двигаться не слишком быстро, но достаточно, чтобы расстояние между нами и охотниками не сокращалось.

Звериное чутье ведет куда‑то на запад. Темнота в той стороне кажется плотнее, хотя, может, это расстояние искажает. Пришлось усилить свечение глаз, чтоб улучшить видимость в ночи.

– Аккуратнее! – возмутилась Изабель, когда резко приземлился, перепрыгнув бревно.

– Да тут деревяшка, – попытался оправдаться я.

– У меня нежная кожа, – негодующе продолжила принцесса, игнорируя мой извиняющийся тон. – Отобьешь все. Раньше не сопротивлялась, потому что убегали. А теперь зачем взвалил? Будто сама идти не могу. Лучше бы поставил на землю. Мне неудобно, и камзол давит на ребра, тут пуговицы большие.

– Так снимай камзол, – угрюмо пошутил я.

– Что‑о? – изумилась принцесса, снова задрыгав ногами. – Зачем ты так со мной говоришь? Я ведь не какая‑нибудь дочь сыровара, я ведь…

Она запнулась на полуслове, дыхание участилось. Я подозрительно покосился на нее из‑под капюшона, пытаясь припомнить, когда рассказывал ей про дочерей сыроваров. Память отчетливо твердит: никогда. Но беззащитный вид и рыжие локоны усмирили мысли.

– Извини, – нехотя произнес я.

В груди снова заворочалось неприятное ощущение, сердце сжалось. Знает же, что не специально стукнул плечом. Разорву любого, кто хоть пальцем к ней прикоснется. А пытается заставить виноватым себя почувствовать.

– Не пойму я вас, – произнес я, глядя на черный горизонт.

– Кого? – переспросила принцесса и поерзала под рукой.

– Человечьих баб, – ответил я сухо. – Робеете и краснеете, увидев вполне нормальный хвост. Злитесь и возмущаетесь, хуже столетней ведьмы.

Принцесса возмущенно запыхтела, губы надулись. Она отвернулась, делая вид, что изучает травинки под ногами, и проговорила значительно:

– Мы умеем удерживать интерес.

Я хмыкнул и произнес:

– Когда закончу с Ильвой, отведу к карге в Межземье. Пусть снадобье даст, чтоб не бухтела.

Изабель снова обмякла и присмирела. Я удобней перехватил ее, боковым зрением увидел зеленое. Не сразу догадался – это камень Ильвы, в котором заключена часть ее души. Возможно, поэтому принцесса начала дерзить.