Ворюга в клеточку

– Ноги и тормашки, – проворчал, уточняя, Алешка.

– Впрочем, – продолжила мама, разворачивая рулон, – не ошибетесь.

Это точно! Не ошибемся. Обои были сделаны в виде нотных линеек со всякими скрипичными ключами и кляксами нот. Вверх тормашками их даже нарочно не поклеишь.

– Мам, – осторожно сказал я, – ты ничего не напутала? Папа ведь не композитор. Он на флейте не играет.

– Темные у меня дети, – пожаловалась мама в потолок, соседям. – Без музыкального образования. – И сказала нам: – Это самые настоящие милицейские обои. Здесь же записана мелодия.

– «Мурка», что ли? – обомлел Алешка.

– Сам ты Мурка! Это милицейский гимн! – И она очень мелодично пропела: – «Наша служба и опасна и…»

– А дальше? – нам понравилось.

– А дальше обрывается. Продолжение на другом рулоне. Так что подберите обои так, чтобы они песней прозвучали. Розовый дождь у нас уже есть. Теперь будет боевая песня. Мне запереть вас на ключ? Или сдаетесь без боя? Молчание – знак согласия. Снимайте полки.

В кабинете мы грустно сели на папин стол.

– А кто же будет грызть ракушки? – печально проговорил я.

– Ленка! – вдруг сказал Алешка и схватился за телефонную трубку.

– Не понял! – признался я.

– Детина! – ответил Алешка в трубку. – Это я не тебе, Лен. Ты на пианине играешь? На фортепьяне? А какая разница? Песню про опасную службу знаешь? Молодец! – он дальше скороговоркой рассказал Ленке все-все.

А когда Ленка спросила, чем она может помочь, Алешка объяснил задачу.

– Хорошо, – без всяких капризов ответила Ленка. – Только вы мне поможете.

Мы по-быстрому отодвинули стол и кресло от стен, посбрасывали с книжных полок всякие книги, вроде «Криминалистики» и «Уголовных кодексов», сняли полки и содрали обои. Потом притащили из кладовки стремянку, бустилат и кисти, стопку старых газет.

Тут пришла Ленка, в рабочей одежде. Мы помогли ей наклеить верхние газеты и пожелали успехов. А Лешка позвонил Саньку.

– Санек, привет. Батя дома?

– Чей?

– Не придуривайся, – строго оборвал его Алешка. – Позови к телефону… Здравствуйте, Степан Фомич. Это Алексей Оболенский беспокоит. Вы знаете, что ваш друг Володя попал в беду? В какую? В большую. Мы сейчас придем и все расскажем. Вы ему друг? Мы так и знали.

Дядя Степа слушал нас очень внимательно и все время качал головой. И приговаривал: «Ах, дурак! Ну какой же дурак!»

– Он не дурак, – обиделся за Акимова Алешка. – Он великий ученый.

– Я не про него, – вздохнул дядя Степа. – Это я дурак. Я посоветовал. Чего делать-то? В милицию бежать?

– Нельзя в милицию, – сказал я. – Нежелательно.

– Это понятно. А тогда куда?

– Никуда. Надо сначала разузнать – куда бежать.

– Это понятно. А как? – видно было, что он сильно растерялся и сильно переживает.

– Сначала надо догадаться, с какой целью его похитили.

– Это понятно. А зачем?

– У вас ключи от его квартиры есть?

– А как же? У нас все пополам.

– Пойдемте к нему. Посмотрим.

– Ага. Это понятно. И рыбок надо покормить.

Алешка вдруг сказал серьезным голосом:

– Степан Фомич, возьмите себя в руки. А то от вас толку мало.

– Это… – он вздохнул, потер ладонями щетину на щеках. – Пошли!

Признаться, я входил в квартиру Акимова с чувством страха. Даже не страха, а какой-то неясной тревоги. Мне казалось, что мы сейчас обнаружим что-то такое… таинственное, что ли. Не знаю, как точнее определить это чувство. Ну, вроде как если в темноте нащупал какой-то хорошо знакомый предмет, но никак не можешь сообразить – что это? И ждешь, когда вспыхнет свет и все станет ясно.

К счастью, в квартире все было в порядке. Не было только ее хозяина. Так же порхали под потолком самолетики, так же порхали в аквариумах рыбки и синели на глобусе красивые океаны.

Мы обошли всю пустую квартиру. Все было на своих местах, но почему-то чувствовалось, что хозяина нет. Какая-то пустота образовалась. Но я думаю, что это не только в квартире, но и в нас самих.

И еще меня удивило, что в комнатах – все на своих местах. От папы мы знали, что при аресте, как правило, делают обыск. Здесь же никаких следов обыска не было. И не было хозяина.

– И Карлсона нет! – вдруг сказал Алешка, показывая на пустой крючок под потолком.

Какая-то смутная догадка шевельнулась у меня в мыслях, но тут же, как рыбка, вильнула хвостиком и скрылась в глубине морской.

– А пульт? – я бросился к полке.

Пульт был на месте. Ничего не понимаю. Если кому-то понадобился Акимов вместе с Карлсоном для каких-то дел, то почему эти неизвестные не взяли пульт? Карлсон без пульта как машина без ключей.

– Дядя Степа, – попросил Алешка, – вы часто здесь бываете, посмотрите внимательно – что еще исчезло?

Дядя Степа поднял голову. Он как вошел, так и сел на стул и сидел все это время, потерянно свесив голову. Иногда только повторял шепотом: «Какой же я дурак…»

– Да вроде все на местах. А! – он вышел на балкон. – Добыча-то эта неладная! – открыл шкаф и оторопел: – Добычу-то они забрали. Одни бумажки оставили.

– Добычу мы забрали, – успокоил его Алешка. – И уже немцам вернули. А вот документы… – Он задумался.

– А документы, – решительно сказал я, – нужно папе показать.

И Алешка неожиданно согласился со мной.