Ворлок из Гардарики

— Это наш кромлех, — пояснила девушка-пикт. — Там мы молились в полнолуние. Приносили жертвы на Самхейн и Йоль, Ламмас и Бельтайн…

— Что за праздники такие? — Вратко в этот день словно надумал собрать все насмешки одним махом.

— Это как ваши Kорочун, Масленица, Ивана Купала… — улыбнувшись, сказала Мария Харальдовна.

— А-а-а…

— Что скис, Подарок Ньёрда? — хлопнул его по плечу Хродгейр.

— Я думал… — разочарованно протянул словен. — Значит, великанов на свете нет?

— Здесь и сейчас нет, — отвечала Рианна. — Но мой дед сказывал, что некогда в Британии…

— Твой дед был главой рода? — перебил ее Хродгейр.

— Нет, — помотала девушка головой. — Разве вы не знаете? У пиктов родом правит женщина.

— Странный обычай, — хмыкнул норвежец.

— Кому странный, — обиделась пикта,[63] — а кому и правильный. Кто поддерживает огонь в очаге? Кто рожает детей? Кто бережет обычаи предков?

Черный Скальд неопределенно пожал плечами.

— У нас всегда правили женщины! — твердо произнесла Рианна. — Мужчины возглавляли войско и были хранителями.

Последнее слово она произнесла дважды — первый раз на своем родном наречии: «тэчадгэс».

Вратко словно озарило:

— «Тэчадгэс Скара Бра» — это значит «Хранители Скара Бра»?

— Да. А откуда ты… — Подозрение мелькнуло в глазах девчонки.

— Старик сказал, который умирал. Он сказал: «Бхэ синн тэчадгэс Скара Бра».

— Мы — хранители Скара Бра, — перевела Рианна. — Это так. Мой род был хранителями Скара Бра.

— И что вы хранили?

— Древнее знание. Давно, еще лет двести назад главные волхвы нашего народа не сумели договориться. Они долго спорили, к кому обратить мольбы о спасении гибнущих племен.

— И, как обычно, не сумели договориться, — высказал предположение Хродгейр. — И пострадали, тоже как обычно, люди.

Рианна кивнула. Начала рассказывать. Она по-прежнему с трудом подбирала слова урманской речи, но теперь и Мария, и Вратко понимали многое из произнесенного на языке жителей подземелий.

Двести лет назад народ пиктов разделился на две ветви: одни верили в Зверя, другие — в Чашу. Эти порождения Аннуна еще не явились в Серединный мир, они ждали своего часа.

Лишь молитвы и жертвоприношения могли приблизить желаемый срок появления Зверя. Но уж, придя, он отомстит за все унижения, за все гонения, за все обиды… Каков этот Зверь собой, Рианна не знала — ее род молился Чаше, но много слышала о свирепости и злобном нраве. Да, пожалуй, именно таким должен быть беспощадный мститель. Поэтому одной лишь крови ягнят и черных петухов ему не хватало. Изредка приходилось окроплять жертвенные камни и человеческой кровью.

Верующие в Чашу знали, что она гораздо добрее и милосерднее. Всяк, взявший ее в руки, получит власть над судьбой. Оседлает удачу, как говорят кочевники-половцы. Мечтающий обогатиться будет усыпан серебром и златом, ищущий взаимности в любви тут же обретет ее, жаждущий воинской славы станет величайшим полководцем. Вот тут-то и пряталась опасность. Если Чаша попадет в руки человеку злобному, корыстному, завистливому, много бед может он наворотить, поддавшись греховным чувствам и страстям. Потому и укрыта Чаша далеко-далеко, на волшебном острове Аваллон.

— А где он, этот остров? — встрепенулась королевна.

— Если бы я знала… — вздохнула Рианна.

— А кто знает?

Вратко понял, что Мария решила — Чаша хранилась в Скара Бра. Может быть, и так… Что-то же чувствовала королевна? Что-то же открылось ей, подернутое раньше туманом неизвестности?

— Я могла бы узнать… — Рианна выглядела подавленной. — Если бы дожила вместе с семьей до восемнадцатой весны.

— И что было бы? Тебя допустили бы к древним книгам? Или дед-хранитель передал бы тебе знание?

— Нет, — покачала пикта головой. — Дед ничему не смог бы меня научить. Искусство хранителей недоступно женщинам. Зато через нас из поколения в поколение передается знание о месте пребывания Чаши.

— Так я не пойму. — Взгляд Харальдовны похолодел. — Я не пойму, когда ты мне лжешь? Когда говоришь, что знаешь, где Чаша, или когда утверждаешь, что не знаешь этого?

Виновато понурившись, Рианна отвечала:

— Я говорю правду. Вы спасли мне жизнь, я скорее соглашусь умереть, чем буду вас обманывать.

— Так в чем же дело?

— Знание о Чаше передается нам по крови. От матери к дочери. До восемнадцати лет оно дремлет в нас. А потом хозяйка рода совершает обряд… Что она делает, я не знаю. Мне не положено… Слишком молодая… Моя бабка должна была совершить надо мной обряд. И тогда знание Чаши проснулось бы во мне…

— И никаких намеков, никаких подсказок?

— Нет. Знание или просыпается, или остается навсегда недоступным. Теперь я не знаю — смогу ли обрести его.

Мария посмотрела ей прямо в глаза.

— Но ты хотя бы представляешь, где находится этот ваш Аваллон?

— Где-то далеко на севере. Очень далеко.

Хродгейр задумался.

— Далеко на севере есть Свальбард, где лето длится дней двадцать, не больше. А еще дальше, говорят, раскинулся Йотунхейм. Там живут ледяные великаны. Не думаю, что кому бы то ни было придет в голову прятать там Чашу.