Ворлок из Гардарики

После они шагали вдоль оскалившихся драконьих морд, глядевших перламутровыми зрачками со штевня каждого дреки. Вратко волновался, то и дело одергивал чистую рубаху, расправляя складки за новым поясом, который оттягивали ножны с подаренным ножом. Если даже Харальд и в добром настроении, все равно боязно…

Годрёд и Хродгейр неторопливо беседовали. Эти два воина во всем были под стать друг другу: разворот плеч, осанка, рост. Только Черный Скальд мог похвастаться редкой для северных земель вороной бородой, а Крован распустил по спине длинную гриву русых волос.

— Предчувствия давят Харальда, — сказал он после недолгого молчания. — Дурные приметы не дают покоя. Потому-то он и оставил Эллисив с дочерьми. Не захотел подвергать опасности.

«Так его и послушались… — подумал Вратко. — В особенности Мария».

— А мне кажется, все складывается успешно, — отвечал Хродгейр. — Скардаборг тому примером.

— Скардаборг… Скардаборг прыгнул конунгу в руки, словно обезумевший лосось, идущий вверх по реке. Здесь же, в Йорвике, предстоит первое настоящее испытание.

— Это испытание Харальд выдержит с честью. Все мы вместе и каждый из нас в отдельности готовы умереть за конунга.

— Он знает это. И все же тяжелые думы гложут Харальда. В особенности слова Олафа Святого. Перед отплытием из Нидароса он ходил прощаться с братом. Постриг его ногти и волосы, а после закрыл раку и бросил ключ в реку, наказав не отпирать ее больше, если норвежское войско потерпит неудачу.

— Думаю, все не так плохо. Конунг еще придет навестить Олафа Святого. И рассказать ему о победах.

— Хорошо бы так… — Годрёд кивнул. Оглянулся на Вратко, будто хотел что-то сказать, но смолчал.

У шатра Харальда толпились люди. Ярлы, хевдинги, предводители отдельных дружин. Новгородцу показалось, что он видит Лосси-датчанина. Халли Челнок, разговаривающий с длиннобородым ярлом Гудбрандом из Согнефьорда, улыбнулся Вратко — не робей, мол, где наша не пропадала.

Крован, знаком показав Хродгейру и словену, где остановиться и подождать, нырнул под полог шатра. Там он пробыл довольно долго — Вратко успел уже рассмотреть всех: и старых знакомцев, и никогда ранее не виденных вождей. Вон промелькнул Свен Плешивый, с которым вместе они плыли на Оркнеи. А вон там, чуть дальше, отдают распоряжения хирдманам исландец Магнус из Годорда и ярл Сигни из Вике. Окруженный сверстниками из молодых воинов, прошагал Олаф Харальдсон, как всегда надменный и уверенный в себе. Еще бы! Знатный, именитый, одетый в дорогую одежду…

«Таким ли уверенным ты будешь в сражении, Харальдсон, сын великого конунга?»

Новгородца поразило одно наблюдение — в толпе воинов не было ни единого священника. Не крутились под ногами, не лезли с поучениями, как у них это обычно принято. Странно… Парень точно знал — Торольв, епископ Бирсейский, отрядил с войском не меньше десятка верных слуг Иисуса Христа, чтобы те наставляли, вдохновляли, придавали уверенности мирянам. Или не справились монахи с поручением, не оправдали возложенного доверия? Даже хитрец Бернар куда-то спрятался. Ну, это-то как раз неудивительно. Наверняка замышляет новую каверзу вкупе с Модольвом Кетильсоном, которого тоже не видно поблизости от шатра полководца.

Неожиданно полог, закрывающий выход, дрогнул и отдернулся, покорный могучей руке.

Седой и усталый Харальд шагнул через порог (хотя откуда порог в шатре?) и, сделав два шага, застыл, сощурившись от яркого солнца. Тело конунга облегала горящая огнем кольчуга длиной до колен, с широким воротником. Еще на «Слейпнире» Сигурд поведал новгородцу, что кольчугу для Харальда пять лет делали лучшие мастера из Гамбурга. Двойного плетения, защищавшая с равным успехом от стрел и от ударов мечей и топоров, она носила подаренное конунгом имя — Эмма. И сверкала на солнце она нарочно, чтобы показать отвагу своего хозяина. Словно звала, манила — попробуй-ка отними!

Следом за правителем, малозаметные в его сиянии, появились двое сподвижников, с которыми Харальд, по всей видимости, держал малый совет. Молодой, но уже прославленный Эйстейн Торбергсон по кличке Тетерев. Крепкий воин. Светлобородый, широкоплечий, курносый, с голубыми глазами-льдинками. Он выглядел беззаботным. Вот уж кого не касались дурные предчувствия. Лицо второго человека, осунувшееся, с темными кругами под глазами, напротив, выражало крайнюю обеспокоенность. Ростом он не вышел — конунгу едва до плеча. Внушительное брюшко натягивало накидку-табард, украшенную изображением белого дракона. Человек тяжело ворочал короткой шеей и потирал ладони — волновался. Вратко догадался, что это Тостиг Годвинссон, бывший граф Нортумбрийский, мятежный брат короля Англии.

— Ты привел… скальда? — обратился конунг к Годрёду.

Новгородцу показалось, что Харальд запнулся не случайно. Похоже, он хотел сказать — колдуна. Или только показалось?

— Привел, — поклонился ярл. — Вот он.

Вратко набрал воздуха полную грудь, как перед прыжком в воду, и шагнул вперед. Отвесил поясной поклон, как если бы стоял перед новгородским князем Владимиром Ярославичем.