Воробей (ЛП)

Она прижалась ко мне сбоку, перенесла весь свой вес на меня.

– Ты вкусно пахнешь, – прошептала она.

– Что?

– Ты всегда вкусно пахнешь, – сказала она и склонилась ближе, задела носом мою шею. – Что у тебя за одеколон?

– Его нет, – сказал я, пытаясь идти и успокоить пульс. Ее губы задели мою кожу, когда она задала вопрос, моя кровь кипела.

Мы добрались до Эшли, и она вручила Эддисон ее сумочку, затем мы отправились за куртками. Эддисон отошла от меня и надела куртку, снаружи, на холоде, я немного остыл. Я повел девушек к своей машине, остановился лишь раз, когда Эддисон запнулась о люк.

– Эти туфли – орудия пыток, – сказал я, сжимая локоть Эддисон.

– Только в трезвом состоянии, – пошутила Эшли

Эддисон показала ей язык.

Я открыл пассажирскую дверцу, Эшли забралась в машину, помогла усадить Эддисон. Закрыв за ними дверь, я обошел грузовик спереди и сел за руль. Затем завел двигатель и выехав с парковки, направился к дому Кевина и Эшли. Я немного переживал, оставляя «Хаммер» Эддисон, но это все же было не моим делом.

Через десять минут пути я оглянулся и увидел, что голова Эддисон лежит на плече ее лучшей подруги. Она отключилась. Эшли придерживала ее, и я спросил:

– Так что случилось?

Эшли нахмурилась.

– Дерек разозлился, узнав, где мы. Он заявился в клуб и забрал ключи Эддисон, потому что она была слишком пьяна, чтобы водить.

– А она была?

– Не настолько, – голова Эддисон покачнулась, и Эшли поправила ее. – Но она быстро потом дошла до такого.

– Ты не пыталась остановить его?

– Пыталась! Я говорила ему, что она в порядке, и нам не нужно было ехать. Он сказал вызывать такси.

Я разозлился и сменил полосу на дороге.

– Если он переживал, то должен был остаться и забрать вас домой.

– Думаешь? – с сарказмом сказала Эшли. – Знаю, им сейчас сложно, но никто не бросает жену и ее подругу в баре без машины. И не оскорбляет перед незнакомцами, как и не уходит, почти доведя жену до слез. Это поступки придурка.

Я прищурился и сжал руль.

– Точно, – буркнул я.

Мы молчали остаток пути. Я думал о Дереке. Почему он так обращался с Эддисон? И с Эшли? Когда Кевин узнает, он не будет рад. Мне нужно будут поговорить с Эддисон, когда она протрезвеет, и узнать, что она в нем видела. Чтобы понять, почему она любила его.

Она заслуживала лучшего.

Я остановился у дома Кевина, спросил у Эшли, останется ли Эддисон с ней.

– Нет, – буркнула Эддисон, удивив нас. Она медленно села, ее волосы спутались с одной стороны. – Я хочу домой.

– Уверена? – спросила в тревоге Эшли. – Можешь остаться. Кевин вернется в понедельник.

Эддисон кивнула.

– Я хочу в свою кровать, – она посмотрела на меня. – И к Сэму.

Я понял.

Девушки обнялись на прощание, я проводил Эшли до двери дома.

– Прости, что мы тебя потревожили, – сказала она. – Если бы Кевин был дома, я бы позвонила ему.

– Не переживай, – сказал я. – Я рад, что смог помочь.

Она открыла дверь, встала на носочки и обняла меня.

– Я всегда хотела старшего брата, – сказала она мне в плечо. – Спасибо.

Я похлопал ее по спине.

– Не за что.

Я вернулся в машину и застал Эддисон в странной позе. Ее нога была поднята на сидение рядом с ней. Ее колено неловко дергалось, она боролась с застежкой на лодыжке.

– Что ты делаешь? – спросил я.

– Снимаю идиотские туфли, – она раздраженно выдохнула.

Я придвинулся к ней и протянул руку.

– Давай ногу.

Она посмотрела мне в глаза и повернулась, выпрямляясь. Она уперлась спиной в дверцу и протянула мне ногу. Я коснулся ее лодыжки, и взгляд упал на шрам на ее колене, кожа припухла и посветлела от времени. Она заметила мое замешательство.

– Там мне в ногу вставили прут, – сказала она.

Я хотел поцеловать этот шрам.

Я тут же переключил внимание на ее обувь, расстегнул ремешок. Ее кожа была красной, от ремешка остался след.

– Болит? – спросил я.

– Колено?

– Нет, лодыжка, – я снял ее туфлю и махнул ей протягивать вторую ногу.

– Немного.

Без туфлей я заметил, что её ногти на ногах покрашены розовым лаком. Мне хотелось убрать красные отметины от туфель. В грузовике погас свет, и мы остались в темноте. Я массировал ее кожу, и она вздохнула. Я поднял голову.

– Тебе хорошо?

Я видел черты ее лица в полумраке.

– Все в тебе хорошо.

Мои руки замерли.

– Что?

Она прислонила голову к окну и посмотрела на меня.

– Я не могу перестать думать о тебе, – она закрыла глаза. – Твой голос. Твои руки. Твой взгляд, – ее голова склонилась у стекла. – Я тону в тебе.

В горле пересохло. Как это понимать?

Она открыла глаза.

– Это значит, что я не могу дышать, но с тобой мое сердце бьется.

Я придвинулся, удерживая ее взгляд.

– Почему ты не можешь дышать?

– Вина лишает воздуха, – призналась она. – Она такая тяжелая. Она давит мне на грудь и легкие. Шепчет мне, что я не должна переживать за тебя.

Она переживала за меня.

Я взял ее за руку, она сплела пальцы с моими. Я не мог поверить, что она так честна со мной.

– Мы в этом похожи, – сказал я. – Мне вина тоже такое говорит.

Она провела большим пальцем по моим костяшкам.

– Кошмар, – пробормотала она.

Я рассмеялся.

– Хотела бы я дать тебе больше, Кайл.

И я хотел. Ужасно сильно.

Вдруг она отдернула руку от моей.