Воробей (ЛП)

Я быстро принял душ, и к тому времени, когда я вышел, моя жена вернулась. Я всегда был сверхчувствителен к присутствию других людей. Особенно когда я их не видел. Инстинкт самосохранения, который я унаследовал от отца, хотя в конце концов и подвел его. Она не шумела—она никогда этого не делала, —но я слышал, как она шаркает, и звук ее мягких шагов по устланному ковром коридору заполнил тихий президентский номер.

Я вышел с полотенцем, обернутым вокруг талии. Она уже видела меня в нижнем белье десятки раз и, похоже, не возражала. Большую часть времени она даже бросала голодные взгляды в мою сторону. Прислонившись бедром к косяку двустворчатой двери, ведущей из спальни в прихожую, я внимательно наблюдал за ней.

Конечно, на ней все еще были те же мешковатые джинсы и обтягивающая футболка в бело-голубую полоску, что и в самолете. Я знал ее игру. Она не собиралась надевать сегодня что-то особенное, просто чтобы досадить мне. Рыжик стояла на балконе спиной ко мне, глядя на бирюзовый океан и высокие пальмы. Было уже поздно, солнце садилось, и розовые, оранжевые и желтые тона покрывали небо, словно идеальная картина.

— Твое сопротивление уже не актуально, — тихо проговорил я, отталкиваясь от дверного косяка и направляясь к раздвижной балконной двери.

Последовало некоторое молчание, прежде чем она ответила.

— Тогда сделай одолжение нам обоим и отпусти меня.

Остановившись в нескольких дюймах от ее спины, я положил руки на перила, к которым она прислонилась, обхватив ее руками и положив подбородок ей на макушку.

— Почему ты так не говорила, когда я облизывал тебя словно тарелку после вкусного итальянского ужина?

Она вывернулась из моего прикосновения и развернулась лицом. Впервые с тех пор, как я женился на ней, мое прикосновение вызвало у нее искреннее отвращение. Никакой застенчивости. Она действительно не хотела, чтобы я был рядом с ней. Я сделал шаг назад.

— Это было раньше, — выплюнула она, и каждый мускул на ее лице задрожал.

Да, я трахался с Каталиной в нашем доме. В тот момент мне казалось, что это неплохая идея-попытаться убить маленькую навязчивую идею, которую я начал лелеять по отношению к своей жене. Но если подумать? Худший трах, который у меня когда-либо был, и совершенно не стоит того.

Я повернулся обратно в комнату, не желая показывать никаких эмоций. Я остановился у мини-бара и схватил бутылку крепкого ликера, даже не зная, какую именно, открутил крышку и сделал глоток. Она последовала за мной в комнату, излучая гневный жар из каждой поры своего тела.

— Не притворяйся, что тебе наплевать, кого я трахаю, Спэроу. Ты до сих пор говоришь, что все, что мы делаем — это гребаная ошибка. Перестань вести себя как преданная жена.

— Ты думаешь, мне не насрать на это? — она в отчаянии всплеснула руками.

Я повернулся к ней лицом, все еще держа бутылку за горлышко.

— Тогда о чем, черт возьми, ты говоришь? Что тебя так взбесило?

— Забудь об этом! — она оттолкнула меня, ее глаза блестели от надвигающихся слез.

Черт, она хотела заплакать. Рыжик никогда не плакала, даже когда вышла за меня замуж, когда я взял ее к себе. Мой гнев ослаб.

— Что случилось? — мой голос прозвучал так мягко, что я вздрогнул. — Почему ты так расстроена?

— Как будто тебе не все равно. Ты ничего мне не расскажешь, — она вытерла слезы со своего лица, и я ненавидел себя. — Просто оставь меня в покое.

— У нас заказан столик на девять.

— Я не голодна, — отрезала она.

— Это лучшее место в Майами. Ты можешь ненавидеть меня завтра, послезавтра и всю оставшуюся жизнь, но кто знает, когда в следующий раз ты сможешь сходить в ресторан мирового класса, сильно отличающийся от Руж Биса.

Почему я пытаюсь убедить ее пойти со мной на свидание? Я мог бы выбрать женщину лучше одетую и более приятную в баре отеля и действительно наслаждаться вечером.

— Мне не интересно, — холодно ответила она, выдергивая бутылку из моей руки и делая большой глоток с яростью в глазах.

Я схватил бутылку обратно и направи горлышко в ее сторону.

— Надень свои гребаные ботинки, Спэроу. Я не буду просить дважды.

Ладно, это была не лучшая стратегия, но, черт возьми, она расстроила меня до смерти.

— Да? Что ты сделаешь, если я не соглашусь? Убьешь меня, как убил Билли? — она ударила меня своими маленькими сжатыми кулачками. Толкнув меня вглубь комнаты, она продолжила, — Ты разрежешь меня на мелкие кусочки? Бросишь в океан? Убедишься, что от меня не осталось и следа, и наплевать, что об этом знает весь долбаный город?

Я покачал головой, вытирая лицо и проводя рукой по волосам, хотелось ударить кого-нибудь. Если она говорит о Крупти, ей больше нечего терять. Она больше не боялась.

Спэроу не собиралась идти на ужин, и впервые в жизни я понял, что ничего не могу с этим поделать.

У меня не было рычагов давления на нее. Я не мог ее ограничивать, потому что она отказывалась пользоваться моими деньгами. И я не мог причинить ей боль, потому что не хотел. Она не заслуживала того, чтобы над ней издевались. Она не Каталина.