Воробьиная ночь

Я долго могу терпеть, а потом наступит и мой черед. Нашему бы теляти… Выигрывает тот, кто умеет ждать. Вспомни, как тебе с Багуном досталось на этой чертовой кимберлитовой трубке, которую вы так некстати обнаружили. Ты еще там мог остаться вечным памятником и себе, и ей. Да вот не остался же, и трубочка тоже — тю-тю. Испарилась. Мыслишки — не шило, иголкой виляют туда, где послабже? Виляют. Печенка заставит — она ведь не броневая.

Он косит глазом на дуло пистолета-пулемета. Потом снова поворачивает голову и застывает.

— Если к нам припожалуют гости — я могу вступить с ними в переговоры?

— О чем?

— Хотя бы сообщить о том, как у нас обстоят дела. Кто здесь и зачем.

— Что это изменит?

— Откуда мне знать? — раздражается командир. — Думать и решать вынудим. Пожалеть и слезу пустить заставим. Время затянем.

— Разве что слезу…

С юморком человек.

— Если они узнают, что самолет захвачен, а не добровольно прет в Иран, Туркестан, Пакистан, им придется что-то решать, согласовывать, предпринимать. Чечня им еще подбросит загадок. Болтовня в любом случае требует времени, только молчание можно мгновенно оборвать. Сделать безвременным.

— Хорошо. Но курса в любом случае не менять.

Пилот поворачивает голову и приподнимает брови. Долго смотрит на Аслана. Разлепляет губы.

— Курс нам менять придется, и дай Бог, чтоб не один раз.

— Я имею в виду — мы должны сесть в Чечне.

— Ваши бы слова да Богу в уши. Вернее, одно слово: сесть. А уж где… Только я вот все больше и больше сомневаюсь, что нам это удастся сделать.

И как бы в подтверждение его пророчества — голос диспетчера ПВО:

— Два самолета подготовить к вылету!

— Есть подготовить!

Аслан вздрагивает.

— Это — что?

— То самое. — Командир некоторое время молчит, потом говорит с сожалением: — Олухи вы царя небесного. Я имею в виду не только вас и ваших дружков. Самолет вы захватили… мастерски. Но вот что касается тех, кто все это планировал и организовывал… Захватить в пять секунд самолет, чтоб в одну потерять?

— А как бы поступили вы? — огрызается Аслан.

— Сейчас открою для вас филиал академии по терроризму и угону самолетов. Вам не кажется, что если вы только сели на унитаз, то с поддергиванием штанишек надо и погодить?

— Не острите.

— К чему мне? Заострено каллиграфически.

Не те прихлопнут, так эти убьют.

— Поступайте так, как считаете нужным, — говорит Аслан. — Только помогите довезти груз до места.

— Да места-то — нет!

— Любое по вашему выбору в районе Гудермеса поближе к горам. С остальным мы справимся сами.

Та-ак…

16

Небо на востоке все больше светлеет. И вот далеко на юге выстраиваются и застывают первые группки чечевицеобразных облачков. А высоко над ними пламенеют коготки и косы стратосферных перистых — растут внахлест, неудержимо. Все это верные признаки холодного фронта. Облака возникают из пустоты, из ничего и увеличиваются в размерах прямо на глазах. Они не приближаются, нет — движения не видно, не ощущается; а ощущается, что именно растут, как на дрожжах, взбухают, вспучиваются. Иллюзия, которая после Ан-2 сначала как-то озадачивала, пока он не привык и перестал обращать внимание. На Ан-2 всегда к чему-то приближаешься, будь то город, озеро или облака. А когда сидишь в кабине Ан-26, все это внезапно и неожиданно появляется из ничего и, оставаясь недвижимым, стремительно растет и разбухает.

То, что в обычном, нормальном полете пилотам и штурманам портит жизнь — грозовые облака, кучевка, восходящие и нисходящие воздушные потоки и связанная с ними болтанка, грозовые разряды и необходимость маневрировать, чтобы избежать опасности, сейчас вселяет надежду и поднимает у командира настроение. Ого-го, говорит он себе, глядя на взмахивающие в зенит протуберанцы. Так, может, мы еще повоюем?

— Аслан, вы когда-нибудь управляли самолетом? — спрашивает он соседа.

— Да как сказать…

— Так и скажите.

— Не управлял.

— Хотите попробовать?

— Нет.

— Но почему? Вам это будет интересно.

Тот хмурится.

— Пилотом мне уже не быть, так что и пробовать не стоит.

Не то, не то, парень. Впрочем, я на это и не слишком рассчитывал. Пустышка как пустышка.

— Как хотите. Как говорится, была бы честь оказана.

— Благодарю за честь.

Что ж, значит, только облака.

Мне нужны бортмеханик и второй, и я, пожалуй, получил бы их, объясни я моему дружку Аслану, что нас ожидает в облаках. Но вот этого-то я как раз сделать и не могу. Пустив их на свои места, он тут же встанет со своей пушкой у нас за спинами, и — все, конец. Никакие грозы нам уже не помогут.

Но с этим я справлюсь. Как быть без штурмана, если управление локатором находится на его приборной доске? Мне надо знать, где расположены наиболее опасные грозовые очаги, удаление до них, куда их сносит и где обход. Мне нужно знать, что я могу и чего не могу.

И главное — у штурмана тоже есть управление машиной, пусть даже через автопилот. Когда мне придется все здесь бросить и пулей вылетать в фюзеляж… Вот что мне руки бы развязало.