Воробышек

- Ты же говорил, в августе будет свадьба, - уточнил вместо меня Егор. Лично я офигела и пыталась проглотить вставший поперек горла кусок. Надо заметить, получалось скверно. Вообще-то я не собиралась замуж. К этому времени планировала свалить отсюда подальше.

- Так надо. Этот чертов наркоконтроль тонко намекнул на желание пообщаться в неформальной обстановке, вот и пришлось пригласить их на наше скромное бракосочетание. Никаких пышных церемоний. Выездная регистрация и ужин в ресторане. Я уже все заказал. Это отличный способ наладить связи с нужными людьми и избавиться от проблем.

ОХРЕНЕТЬ!

- А ничего, что Семеновна в больнице? Как-то не до праздников, пап.

Вот да!

С Егором я была согласна. Но Вениамин и глазом не повел.

- Так может приятные события пойдут ей на пользу, Егор? Не думаешь?

Егор так не думал, это было видно по заледеневшим синим глазам.

- Женева, завтра тебе на выбор привезут несколько платьев и все такое… Об остальном не волнуйся.

Я лишь коротко кивнула, благоразумно не вступая в диалог со своим драгоценным мнением. Гусю на него, откровенно говоря, плевать, а раздражать его мне не с руки. В целом мой жених остался доволен моим молчаливым поведением и немым согласием. В отличие от Егора.

По его напряженной позе и суровому выражению лица легко было догадаться, что от новостей Королев не в восторге. И вот опять же чисто по-женски мне было интересно – что больше задевало котеночка – сам факт нашего с его отцом скорого бракосочетания, или то, что Вениамин пренебрег состоянием Риммы Семеновны в угоду собственным интересам.

Хотелось верить в первое, но и второму, несомненно, было место.

После ужина мужчины разбрелись каждый в свой угол. Егор скрылся за плотно закрытой дверью собственной комнаты, Вениамин – в кабинете.

Мне же осталось только навести порядок на кухне, после чего, утомленная насыщенным событиями днем, забралась в постель и мгновенно уснула.

Снилась мне настоящая кошмарная жуть.

«Я лежала в тесном ящике, пахнущем смолой. Вокруг один черный мрак, теснота и духота. Оглушающими ударами в ушах разносится стук молотка прямо над моей головой. Я понимаю, что лежу в ящике, крышку которого старательно заколачивают.

Затем ощущаю, что меня сначала поднимают, а потом опускают. Сердце сжимается от страха, адреналин топит мозг в ужасе от осознания того, что моей жизни наступил конец. На крышку моего ящика тяжелыми комьями падает земля.

Мне хочется кричать, царапать руками стены, биться коленками в крышку. Дать знать, что я жива! Я не умерла! Меня рано пока хоронить! Но, вопреки желанию, не могу из себя выдавить ни звука, не могу пошевелить даже мизинцем на руке. Тело не слушается, не подчиняется приказам разума.

Внутри меня творилась настоящая истерика, паника, смертельный ужас ожившего кошмара. Меня хоронили заживо, а я даже не могла сопротивляться.

А может, я все-таки умерла?

И теперь до скончания веков мне остается лишь запертое во мраке и тесноте соснового ящика, бессмертное обезумевшее сознание? Может, это и есть ад? Вниз по вискам покатились горячие слезы.

Нет! Мертвые не плачут! Я жива!

Обрадовалась сначала такому открытию, а затем огорчилась еще сильнее, ибо выбраться отсюда, из заколоченного гвоздями и закопанного в землю ящика, нет никакой возможности, и впереди маячит неминуемая мучительная смерть. Звуки становились все тише и тише, пока в определенный момент вовсе не смолкли. Наступила оглушающее безмолвие, и всеобъемлющая пустота сдавила горло безысходностью и обреченностью.