Ворохом старых фотографий (СИ)

Как такое было возможно? Как Малютка Гротти с детства, год от года могла упорно побеждать эту старуху, раз за разом отправлять ее в глубины Тартара? Таня поежилась. Тогда, лет восемь назад, Чума-дель-Торт вовсе не казалась ей таким страшным и непобедимым соперником. Тогда она слишком мало о магии как таковой. Сейчас, впрочем, тоже. Зато пришло осознание той разницы в силе, которая есть между ней и Чумой.

Не предрекал ли Древнир эту войну? Кому сегодня суждено стать героем?

Но нет, даже великий маг никогда не говорил об этой бойне, даже он не мог предвидеть, что Чума, отправленная в Тартар магией гораздо более мощной, чем магия Четырех Стихий — магией невыполненной клятвы, — сможет вырваться из своего заточения и ураганом пронестись по земле, сметая любую силу перед собой.

С огромным трудом Таня собрала все волю в кулак и вскинула руку с кольцом, готовая сражаться с ордами нападающих. В лазури пылающего неба Ягун и Катя дружными усилиями собрали и драконов, и магов — участников недавних тренировок — и методично принялись отбиваться от хлынувших на остров хмырей. Драконы проносились над нежетью строем, выдыхая клубы огня, и хмыри с воплями разбегались от них — те, кто успел разбежаться. Рядом с драконами носились маги, используя заклинания от нежити, пока противник был дезориентирован.

Людское море все еще продолжало лихорадить, но оно все же рывками приходило в себя: то тут, то там возникали организованные группы, которые тоже вступали в битву. Активизировались и некромаги, уверенными движениями руки раздвигая перед собой саму землю.

Битва началась.

***

…

— Капут тынетут!

Любое заклинание Чумы. Могущественное, разрушительное, темное. Несущее в себе то, что неотвратимо и вечно. То, с чем сталкивается любой человек, просто на разных промежутках своей жизни.

А любой ли?

Академик Сарданапал по определению был вечен, незыблем и могущественен. Академик Сарданапал по определению представлялся тем человеком, кто зовет Смерть «моя старая подруга». Академик Сарданапал по определению не мог умереть от заклинания Чумы, даже настолько мощного и разрушительного.

Таня смотрела на лежащее в самом центре зала на сдвинутых друг к другу столах тело и не могла отвести глаза. Сарданапал Черноморов, ее мудрый наставник — тот, кто всегда был рядом, поддерживал и помогал. Тот, без кого она несомненно погибла бы еще на первом курсе. И тот, который сегодня погиб ряди нее. Ради всех них — своих учеников и друзей, каждый из которых проживал увлекательную жизнь у него на глазах и уходил в вечность — уходил, провожаемый теплым взглядом этих бесконечно-мудрых глаз.

Таня вдруг подумала, что Сарданапал, живущий по сути вечно, хоронил многих своих учеников. А сегодня те ученики, что не погибли сегодня, будут хоронить его.

Остатки живых вернулись в Тибидохс. Армия Чумы отступила, тоже планируя зализать раны. Маги же, объединенные общим горем, без сил, собрались в Зале двух стихий. Сил не было даже для того, чтобы скорбеть. Ягун и Катя сидели в уголке, где некогда стоял их общий стол, и молчали. Они пытались сбросить весь накопившийся за день ужас в объятиях друг друга, и тактильный контакт помогал почувствовать поддержку близкого человека.

У Тани этой поддержки уже не было. Она лишь на секунду взглянула на друзей, ободранных, покусанных и пыльных, но таких… не счастливых, нет, но все же пытающихся вернуть свое счастье, и вернулась к Сарданапалу. Подойти в Ваньке она просто не могла. Ноги словно приросли к полу, когда она думала, что это последний день, когда они видятся.

Самый слабый защитник Тибидохса действительно стал отчасти ожидаемой жертвой.

Но то была Танина, персональная скорбь и боль. Подойдя к Ване, она оказалась бы погребена под силой своего одиночества. Здесь, в самом центре зала, была разлита общая скорбь, общая боль потери — и Таня по крупицам вбирала в себя это чувство общности, накапливая силы, чтобы подойти к Ваньке.

Тут же, рядом с ней, появилась Медузия, в одно мгновение выцветшая и посеревшая. Казалось, все краски ушли из ее облика, а сама Горгонова перестала быть живым человеком — стала лишь черно-белой фотографией из ушедшей эпохи, возникшей внезапно вместо прекрасной женщины. Сарданапал был для нее всем — учителем, другом, наставником, любимым, спасителем: он вобрал в себя сотни ролей, став для Медузии своего рода Вселенной внутри огромного моря людей. Гроттер еще не могла понять, кто для нее сегодня был большей потерей — Сарданапал Черноморов или Ванька Валялкин, — для Медузии же все было ясно.

— Так не должно быть.

Таня не узнала свой голос — она вдруг заговорила так, словно ее горло пару раз изнутри полоснули ножом.

Медузия посмотрела на нее и слабо улыбнулась.

— Не должно. Но это есть.

— Но ведь академик… бессмертен? — слабо прошептала Таня и неуверенно добавила. — Был?

— У всего есть своя плата. За все и за всех. Это плата Академика Сарданапала Черноморова за нас: за нашу надежду, за нашу силу.

Страшная догадка кольнула Гроттер, но пока она додумывала свою мысль, Медузия уже ушла.