«Ворон»

Отнимали время и другие события, из разряда военных операций и поиска добычи. Обдумав рассказы Пернеля и Деласкеса, Серов решил, что зима — зимой, а торговля — торговлей, и никакие капризы поводы, войны в Европе и неурядицы с Турцией ей не помеха. Что бы ни творилось на суше, какие бы там ни вершились схватки и сражения, Средиземное море было тем, чем было — дорогой, что связывала континенты, огромным торговым трактом между Востоком и Западом. В ту и другую сторону шли корабли, везли товары из Малаги и Картахены, Марселя и Тулона, Мессины и Триеста, Измира, Стамбула и Александрии, но более всего — из Генуи и Венеции. Раз плавали в море купцы, было занятие и для пиратов; значит, не юсе они зимовали на Джербе и в иных местах, а выходили поохотиться. Серов взял за правило задерживать всякий корабль, похожий на пиратскую галеру, производить ревизию и допрашивать экипаж: видали ли в море либо в гавани Карамановы суда, где конкретно и в каком состоянии? Море, однако, было широким и Большим, так что до первых дней января и встречи с Эль-Хаджи толку от этих расспросов не имелось.

Зато нашлась добыча, и богатая! Полторы дюжины фелюк и тартан[53], принадлежавших контрабандистам с Корсики, Сардинии и Мальорки, Серов отпустил; они везли английское и голландское сукно, латунную посуду, опиум из Леванта, табак и испанское вино. Может, небесполезный товар, однако претензий к хозяевам и капитанам не возникло: все мореходы, включая гребцов, были людьми свободными. Иное дело, магрибские шебеки с сотней невольников на веслах и легкими пушками — те, кого удавалось догнать и взять на абордаж. Одни команды сражались яростно, лезли на борт с воплем: «Аллах акбар!» — и этих не щадили, налаживали по доске в пучину, другие сдавались, падали на колени, подметали бородами палубы, и их Серов отпускал на волю волн и ветра, высадив в шлюпки. Затем грузил товары в трюмы «Ворона», брал порох и охочих людей из гребцов, а остальным советовал ставить паруса, садиться на весла и плыть в ближайший европейский порт. Должно быть, доплывали — и магрибинцы с турками, и бывшие рабы — ибо стали гулять по берегам Средиземья рассказы о рейсе из Вест-Индии и его боевом корабле, о грозном христианине-разбойнике. Одни называли его Сируллой, сыном шайтана, другие — доном, мессиром или синьором Серра, освободителем и мстителем; одни проклинали и ругали, другие ставили свечи за его здоровье. Но тем и другим было известно, что ищет Сирулла свою возлюбленную Сайли и своих товарищей, схваченных Караманом, а когда найдет, даже вошь под ногтем Караману не позавидует.

Были победы, была добыча, была Удача, и вместе с ней летела Слава…

* * *

Первый приз Серов взял у побережья Эль-Хосеймы[54], сразу после того, как закончился шторм. Должно быть, в этом городишке, как в Эс-Сувейре, стояли у пирсов полдюжины пиратских шебек, и все они ринулись в море, завидев будто бы беспомощный корабль. Для большего маскарада Серов велел не трогать стеньгу с обломанным концом, спустить паруса, поднять испанский флаг, а фок и фор-марсель сбросить вниз, словно их сорвало ветром. Время шло к вечеру, море все еще штормило, и разглядеть в сумерках, сколько у добычи пушечных портов, было трудновато. Серов, стоя на квартердеке, смотрел на приближавшиеся галеры, скалил кубы в невеселой ухмылке и шептал: «Жадность фраера сгубила».

С расстояния полукабельтова Тегг ударил тяжелыми ядрами, скованными цепью, переломал рангоут на трех шебеках, порвал такелаж. Фрегат, вмиг одевшись парусами, двинулся навстречу уцелевшим кораблям. Самый благоразумный повернул к берегу, остальные не успели; грохнула носовая пушка «Ворона», приказывая лечь в дрейф, белые полотнища упали с мачт шебек, весла замерли, команды, бросив оружие, сгрудились у бортов. На трех галерах, которым достались подарки от Тегга, шла резня — видно, рабы сообразили, что у хозяев неприятности, и самое время намотать их кишки на весло.

Серов отправил в помощь невольникам своих людей на шлюпках, встал борт о борт с пиратскими шебеками и обратился через Деласкеса к экипажам: сотня талеров тому, кто что-то знает о Карамане. Знающих не нашлось, и он, помрачнев, велел магрибцам и гуркам садиться в лодки и убираться вон. Ценного груза на этой флотилии не нашлось, зато ему достались сотня пылающих местью бойцов и две шебеки. Три других корабля, с разбитыми мачтами и реями, вполне могли идти на веслах, и, пересадив на них персон «нон грата», Серов отправил их в Малагу, до которой было восемьдесят миль. Но перед этим канониры Тегга осмотрели корабли, забрали порох, ядра и восьмифунтовые орудия, а четырех- и шестифунтовые[55] сбросили в воду.