Ворон

– Как, Варюша, живешь? Не скучаешь?

А я не утерпела да и говорю:

– Хорошо, не скучаю, а вот на клиросе до смерти петь не люблю.

Отец Иоанн так пристально на меня посмотрел и сказал:

– В монастыре надо трудиться, без ропота нести послушание. А петь ты полюбишь, еще октавой петь будешь.

– Вы что? – говорю. – Какая октава, у меня же первый голос.

А он только усмехнулся и все.

Идет время, я пою на клиросе, мучаюсь, но пою.

Осенью от нас ушел старый регент, а на его место нового назначили. Был он знаменитый на весь Петербург, а к нам он пришел по любви к дорогому батюшке. Прослушал он нас всех по отдельности каждого, а мне говорит:

– Почему Вас заставили петь первым голосом? У Вас ведь бас.

И с этими словами задал он мне тон, и я запела, да так легко и свободно, что от радости рассмеялась. Так начала я на басах петь, потому у меня и октава открылась. Регент мой голос очень ценил, и петь я стала с большой охотой; и все время вспоминала дорогого батюшку, как он мою октаву провидел.

А то был со мной еще и такой случай.

У меня на шее появилась опухоль. Сначала небольшая, потом стала увеличиваться, так что мне голову опускать стало трудно и чувствовать себя стала плохо. Показала опухоль матушке игуменье. Она забеспокоилась и сказала:

– Повезу тебя к доктору.

Не прошло и двух дней, как приезжает в монастырь о. Иоанн. Мы его торжественно встретили и сразу же пошли петь молебен, так уж было заведено, что батюшка по приезде первым делом служил молебен. Иду я с клирошанками в церковь, а игуменья меня останавливает, подводит к о. Иоанну и говорит:

– Дорогой батюшка, помолитесь о Варваре, она ведь у нас заболела, – и с этими словами подняла мой апостольник и показала ему опухоль.

Батюшка внимательно посмотрел, потом провел по ней рукой и говорит:

– Ничего, Бог даст, пройдет. Иди, Варюша, иди, пой.

Пропели мы молебен, потом батюшка долго беседовал с нами, а затем меня позвали помогать в трапезную. К себе в келлию я вернулась позже обыкновенного. Стою, раздеваюсь, апостольник сняла и по привычке опухоль свою разглядеть хочу, тронула ее рукой, а ее нет! Я к зеркалу – гладкая шея! Глазам своим не верю, ведь с кулак была. Едва утра дождалась и скорее к игуменье поспешила. Посмотрела она на мою шею, перекрестилась и сказала:

– Благодари дорогого батюшку.

У нас в Иоанновском монастыре было такое правило: в определенные дни и часы недели нас могли навещать наши родные, знакомые. Вот как-то к одной из сестер пришла в приемный день ее знакомая молодая девушка.

Сидит с ней, беседует. Но по всему видно, что она не в себе: бледная, расстроенная и отвечает невпопад. Дивились мы на нее, но расспросить ничего не успели, так как узнали, что приехал дорогой батюшка. Обрадовались мы все и скорее побежали на лестницу дорогого гостя встречать. И девушка эта вместе с нами вышла.

Поднимается батюшка по лестнице такой озабоченный, но со всеми ласково здоровается. А когда поравнялся с этой девушкой, сказал:

– Из-за тебя ведь приехал, а уж торопился как.

Мы, конечно, ничего из этих слов не поняли, а девушка, видим, смутилась и как бы испугалась. А он продолжал ей говорить:

– Сейчас молебен служить будем, а потом я с тобой поговорю. Никуда уходить не смей, слышишь? – уже грозно ей под конец сказал и пошел облачаться.

Отпели мы молебен, помолились, и девушка с нами. Потом батюшка вышел. Взял ее за руку и говорит:

– Ты безумная, что это задумала. А ну-ка иди сюда.

Отошли они в сторону, и долго он ей что-то говорил, а девушка сильно плакала. Потом батюшка повеселел, благословил ее и, слышим, говорит:

– Ну, успокоилась?

Девушка благодарит его, руки целует и в ноги ему поклонилась. Попрощался о. Иоанн со всеми и сказал:

– Больше у меня здесь дел нет, – и уехал.

Ну мы, конечно, давай девушку спрашивать, о чем он с ней говорил.

И она нам рассказала, что был у нее жених и что уже свадьбу назначили, но он увлекся другой, а ее бросил. Горевала она сильно и решила себя жизни лишить – под поезд броситься. Долго не могла собраться с силами, чтобы это совершить. А в этот день, как к нам прийти, она решилась покончить с собой. Очень уж ей было тяжко на душе, и она зашла напоследок к нам в монастырь, чтобы прямо от нас ехать на вокзал. А дорогой батюшка, почувствовав ее горе, приехал и начал бранить ее, что она на такой шаг решилась.

Когда она пообещала отказаться от задуманного, он ей сказал:

– Ты скоро замуж выйдешь за хорошего человека, и детки у вас будут.

Девушка ушла от нас веселая, радостная, а потом вскоре после этого действительно вышла замуж и очень хорошо жила со своим мужем, и детки у них были.

Непонятная молитва

Мой отец с большим предубеждением относился к отцу Иоанну Кронштадтскому. Чудеса и необыкновенную популярность батюшки он объяснял гипнозом, темнотой окружающих его людей.

Жили мы в Москве, отец занимался адвокатурой. Мне в то время минуло 4 года, я был единственным сыном у родителей и в честь отца был назван Сергеем. Мои родители безумно меня любили.