Переводы Серебряного века явно или неявно, в большей или меньшей степени были ориентированы на поэтику символизма; исключение здесь составляют переводы Вас. Федорова и — особенно — Звенигородского и Неустановленного переводчика, которые каким-то труднообъяснимым образом убереглись от воздействия поэтики Серебряного века, продолжая традиции ранних русских переводов. Яркая печать символистской образности лежит на переводах Бальмонта, первой редакции перевода Брюсова. В ряде переводов отдельные слова начинают играть роль ключевых концептов — это
Ключевая метафора.
Очень серьезно к вопросу адекватной передачи метафорического выражения подошел Брюсов — все три его варианта отличаются точностью, причем последний — самый нестандартный:Вывод.
Из 12 рассмотренных переводов Серебряного века три (Мережковский, Вас. Федоров, Неустановленный переводчик) могут быть аттестованы как “неудачные”. Перевод Мережковского характеризуют просчеты в области метрики, неуместное философствование. Неустановленный переводчик отказался от соблюдения метра и размера подлинника, схемы рифмовки строф, тавтологической рифмы; не использовал ключевые концепты трех строф. Несколько особняком стоит перевод Вас. Федорова, который с точки зрения версификационной культуры может быть аттестован как не вполне профессиональный, хотя и принадлежит перу самобытного поэта. По совокупности признаков этот перевод, наряду с переводом Неустановленного переводчика, — один из самых неудачных из всех опубликованных на русском языке на протяжении двух периодов. При этом следует отметить, что он не подражателен, не ориентирован на поэтику Серебряного века.Первым переводчиком, который с успехом перенес на русскую почву размер подлинника с сохранением схемы рифмовки строфы и общего принципа внутренней рифмовки, оказался один из виднейших представителей русского символизма Константин Бальмонт. Время подтвердило правильность избранной им стратегии перевода: курс на сближение формальных особенностей двух текстов себя полностью оправдал. Дату первой публикации перевода в журнале “Артист” — 1894 год — следует считать поворотной в истории русских переводов “Ворона”. Однако в области трактовки сюжета и ключевых символов Бальмонту (с учетом варианта 1911 г.) не удалось продвинуться дальше своих предшественников.
Жаботинский дал образец легкого изящного перевода (1903), обладающего несомненными мелодическими достоинствами. Недостатками его перевода является свобода в обращении с сюжетом, избыточность и в то же время незатейливость художественных средств, переводческий популизм. Вариант 1930 г. уступает тексту 1903 г. в художественности.
Из двух редакций перевода Брюсова (1905, 1915) вторая значительно лучше. Вопреки установившемуся мнению, тексты 1915 г. и 1924 г. (вариант второй редакции) не могут служить образцами высокой точности, хотя и превосходят в этом отношении все предшествующие переводы “Ворона”. Главными недостатками брюсовских переводов являются громоздкий синтаксис и плохо скоррелированные словосочетания.
Тексты переводов “Ворона” не подтверждают выведенной М.Л. Гаспаровым закономерности: “…в 1880-1890-х годах все (кроме, разве что, старого Фета) переводили с брюсовской свободой, а к 1920-м годам все (кроме, разве что, неисправимого Бальмонта) переводили с брюсовской буквальностью”.308
Так, не только ни один из переводчиков начала века не переводил “Ворона” с “брюсовской буквальностью”, но и сам Брюсов при переводе этого произведения отступил от декларируемых им принципов буквализма.На фоне переводов Серебряного века странно смотрится ретротекст Звенигородского, который вполне укладывается в поэтику переводов предыдущего периода, не отличаясь при этом особыми художественными достоинствами.
Созданный в эмиграции во второй половине 1930-х годов перевод Голохвастова — яркая переводческая работа, могущая соперничать по эмоциональности с переводом Жаботинского. Она характеризуется высокой версификационной культурой, в ней есть интересные эвфонические находки. Главный недостаток перевода — сознательное отклонение Голохвастова от принципа постепенного наращивания символьности.