Ворон и Голландка

Спустя шесть минут она вышла из душа в свежей одежде и с заплетенными влажными волосами. Рик Трэхо, обладавший талантом везде чувствовать себя как дома, к тому времени снял пиджак и растянулся на кровати вместе с Эсски. Они смотрели блок местных новостей, который выходил в конце каждого получасового выпуска общенациональных.

– Что за бред! – воскликнул он. – Если там есть кровь, то новость должна быть первой. В наших местных новостях всегда был сильный уклон в сторону убийств. У нас очень любят показывать записи автомобильных аварий и несчастных случаев. У вас с новостями так же плохо?

– Я с гордостью могла бы поставить балтиморские новости по ящику на первое место по отвратительности.

Рик попытался переключить канал, но понял, что здесь больше ничего не показывают.

– Хороший мотельчик, – проговорил он. – Я вижу, ты привыкла путешествовать. Ну ладно, Пятый канал не так уж плох. Для нас главное, что Гусман оказался честным игроком. Он не разболтал о том, что допрашивал Ворона, когда давал интервью «Игл» и телевизионщикам.

– А с чего бы он стал разбалтывать? Ворона же еще ни в чем не обвинили. Я раньше работала в газете. Нам никогда не удавалось что-нибудь о ком-то разузнать, пока ему не предъявляли обвинение или не выписывали ордер.

– Ты не знаешь «Сан-Антонио Игл», querida[152]. У них там свои правила пунктуации. Если они сомневаются, то в конце заголовка ставят знак вопроса. «В Сан-Антонио объявился полицейский-убийца?» «Брак мэра распадается?» Иногда их так заносит, что они ставят вопросы даже после свершившегося факта. «Губернатор Джордж Буш уверенно переизбрался?»

– А это правда?

– Что? Джордж Буш? Уж поверь мне, более чем[153].

– Нет, полицейский-убийца.

– Ну, был такой, давно. Он уже мертв. Его убил напарник, которого потом оправдали. И брак мэра тоже распадался, но тот его собрал обратно, как Шалтая-Болтая. Так что, может быть, на «Игл» не подают иски потому, что они ставят правильные вопросы.

Он взглянул на часы. Не «Ролекс», но тоже недурные. Золотой браслет шириной в десятицентовик. Забавно, какими маленькими теперь становятся вещи, подтверждающие статус. Тесс была уверена, что мобильный телефон Рика размером не больше кредитной карточки.

– Поехали. Хотя сам не знаю, куда я так тороплюсь. Он же никуда от нас не денется. Но чем раньше мы к нему приедем, тем более вменяемым его застанем.

– Похоже, он отличный парень, этот твой бывший клиент.

– Милая, ты не знаешь о нем и половины всего отличного.

Как только машина Рика Трэхо поехала на запад по Коммерс-стрит, Тесс сразу избавилась от заблуждения, что начинает ориентироваться в Сан-Антонио. Дорога казалась знакомой только первые несколько кварталов – она узнала центр, заметила полицейский участок, где провела воскресное утро, но затем они миновали автомагистраль, и ей показалось, что они очутились в другом городе. Или даже в другой стране с надписями на испанском и жалкими бунгало, окрашенными в некогда яркие южные цвета, но теперь выгоревшие на безжалостном солнце.

– Добро пожаловать в barrio[154], – сказал Рик. Его испанский всегда звучал слегка иронично, будто он сам себя передразнивал. Или передразнивал других, тех, кто пытался передразнивать его.

– Все не так плохо, – ответила всегда готовая поспорить Тесс. – Балтиморские трущобы в разы хуже.

Трэхо улыбнулся.

– На самом деле некоторые места в западной части очень даже ничего. Я вырос в этой части города, а мои родители до сих пор здесь живут, в довольно хорошем квартале. Но ты прогуляйся по Алазан-Апачи-Кортс в полночь, и узнаешь, как здесь «не так плохо».

Они ехали на юг, потом на запад и снова на юг – она видела, что в приборную панель рядом с внутренним и наружным термометрами был встроен компас, – и наконец остановились в маленьком деловом районе. На углу зависала мужская компания, и когда Тесс вылезла из машины, оттуда послышался свист. Она присвистнула в ответ, что было встречено восторженными возгласами.

– Не обращай на них внимания, – сказал Рик, когда они оказались за углом. – Так-то они безвредны. Просто поденщики, которые ждут, пока кто-нибудь выйдет и даст им работу.

– Но это же как-то дико, – сказала Тесс.

– Ну-ну, когда мы пообщаемся с тем парнем, ты еще будешь умолять о такой дикости.

По тенистой улице они поднялись к дому, на переднем крыльце которого сидел мужчина без рубашки и пил пиво. Дом и сад выглядели ухоженными, но ветхими, как бывает у одиноких пожилых женщин, – несмотря на то, что здесь был этот здоровый с виду мужчина, который мог бы заняться необходимым ремонтом.

– Рановато для пива, Эл, – сказал Рик.

– И тебя с добрым утром, abogado[155]. Ты проделал весь путь сюда, чтобы посмотреть, что у меня на завтрак?

Он был невысок, с узкими плечами и худым плутоватым лицом. Тесс заметила, как бегали его темные глаза, как его взгляд следил за группой детишек, проходящей по улице. Он держал язык меж зубами, неосознанно, как маленький мальчик, который сильно на чем-то сконцентрирован.

– Прекрати, Эл, – сказал Рик.