Ворон и Голландка

– Да идут себе. Без лодок, без рек, но я прыгаю через скакалку, бегаю, отжимаюсь, приседаю.

– А вчера много пробежала?

– Вчера у меня не получилось побегать…

– Нужно бегать шесть миль, – сказал Тайнер. – И тренироваться с интервалами. Там есть какие-нибудь холмы? Я всегда представлял себе Техас плоским и пыльным.

– Местами холмы здесь покруче, чем в Балтиморе. Сан-Антонио на самом деле очень даже красивый город. Но, Тайнер…

– Шесть миль, – повторил он. – А я пока разберусь c войной пирожников в восточном Балтиморе.

* * *

Шаги за спиной – не пустой стереотип для девушек, которые бегают в малолюдных местах. Тесс, которая занималась спортом бо́льшую часть жизни, нигде не чувствовала себя такой незащищенной, как на пустынной тропке, когда слышала, как невидимый бегун сокращает расстояние, тяжело дыша и шлепая ногами по твердому грунту. Кто-то хочет ее обогнать? Или поймать? Пятнадцать лет пробежек без происшествий не избавили Тесс от мыслей о худшем. Ведь, в конце концов, многих людей постигали неудачи. Теперь, когда она бежала по дорожке в Брекенридж-парке, ей оставалось лишь надеяться, что это не был тот самый случай.

Она заняла правую половину дорожки, чтобы пропустить вперед нагонявшего ее бегуна. Но невидимый преследователь сбросил скорость, словно хотел соблюдать дистанцию. Периферийным зрением Тесс уловила фигуру мужчины ее роста, немного приземистого телосложения, с короткими худыми ногами. Было заметно, что он сильно напрягался, чтобы не отставать от нее. Она бежала с расчетом, чтобы преодолеть расстояние в милю за девять минут, но ему такая скорость давалась нелегко.

– Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? – спросил он, и ей пришлось взглянуть на него. Это оказался Стив Виллануэве, охранник, что служил в полиции.

– Пожалуйста. Ты рядом живешь?

– Нет, но я люблю бегать здесь по утрам. А летом сюда можно приезжать ради тени. Тебе еще сколько бежать?

Она посмотрела на часы.

– Минут двадцать как минимум.

Он попытался изобразить воодушевление.

– Отлично.

– Давай прибавим.

Она ускорилась в направлении протяженного пологого холма, который заметила еще в первый день пребывания и рядом с которым находился сад в японском стиле.

– Это японский чайный сад, – сказал Стив, когда они бежали в гору. Говорить на бегу ему было нелегко, но он очень старался. – Как его только не называли… После Перл-Харбора его стали называть китайским. Потом он стал затопленным садом – хотя в этом не было никакого смысла. А позже решили вернуться к первоначальному названию. Кто знает, – он сделал несколько быстрых вдохов, почти как астматик, – может, еще при моей жизни «Техас» опять станут, как раньше, писать «Tejas», а не «Texas».

Тесс кивнула. Некоторые придерживаются мнения, что поддерживать разговор во время пробежки нужно лишь в том случае, если хочешь продемонстрировать собеседнику, что ты кислорододышащее существо, а не способен обходиться без воздуха, как глист. Но это лишь мнение. Для Монаган же одной из прелестей пробежки была возможность поразмышлять и зарядиться энергией в спокойной обстановке.

– Тут в амфитеатре иногда устраивают классные концерты. – Опять пауза, опять несколько тяжелых вдохов. – В первый раз в жизни я попал на концерт, когда мне было четыре года. Тогда играла какая-то христианская группа с Малышом Рикки на ударных. Ну, ты помнишь Малыша Рикки из сериала «Я люблю Люси»[173]. Бабалу!

Тесс подумала, как бы ему ответить, чтобы проявить вежливость, но ничего не придумала.

– Наверное, они были ужасны… по нынешним меркам, – для завершения фразы ему не хватило воздуха. Он говорил слегка запинаясь, будто излечившийся заика, и дело было не только в том, что он задыхался. Она подумала, что английский, вероятно, был его вторым языком. В отличие от болтливого Рика, чей набор самопародийных акцентов варьировался от деревенщины до Фрито Бандито[174], Стив пытался говорить пресным тоном диктора.

– Но это был первый концерт, на котором я побывал, поэтому он мне понравился. Потом, конечно, мне купили гитару, как и всем американским мальчишкам, но я никак не мог научиться на ней играть. И петь тоже. И танцевать. Наверное, я родился, чтобы быть слушателем. Хоть кем-то же надо быть, правильно?

Они взобрались на вершину. Самое забавное в беге – это то, что спуск с холма просто наказывает те части тела, которым легко было подниматься. Гравитация натягивала ее четырехглавые мышцы, раздражая их, проверяя на прочность, пытаясь заставить ее упасть. По мнению Тесс, гравитация была той еще сволочью, похлеще времени. Это гравитация хотела разорвать тело на части, заставляла все наклоняться и падать.

– Так почему ты подрабатываешь охранником? Ради денег или музыки? – спросила она Стива, попытавшись дать ему возможность набрать воздуха в легкие.

– Немного того, немного другого, наверное. Я люблю деньги и люблю музыку.

– Особенно ту, что исполняет Эмми.

Она пристально посмотрела ему в лицо. Густой цвет щек был вызван не только физическим напряжением.

– Эмми вообще молодец.

Непродолжительное молчание, и они завершили спуск.