Ворон и Голландка

Притворные спазмы в одно мгновение оказались забыты, и Тесс вскочила на ноги, отряхнув траву со своих беговых шорт.

– Приятно с вами познакомиться.

Гас Штерн кивнул.

– На здоровье. А вы кто?

– Тесс Монаган, – ее голос прозвучал неожиданно громко, будто она не была уверена, что это правильный ответ.

– Могу ли я вам чем-то помочь? – его тон был любезным, но настороженным. Может быть, он опасался, что ее вегетарианские друзья сейчас выскочат из кустов с противоположной стороны улицы и оросят их кровью.

– Я частный детектив, не из этого города, но работаю с местным адвокатом. Мы пытаемся найти вашу племянницу, Эмми Штерн…

– Мою двоюродную племянницу, – поправил Штерн. – Эмми – дочь моей двоюродной сестры, Лолли Штерн. Поэтому она тоже двоюродная. Но мы уже пять лет с ней не виделись. Это было ее желание – не видеться.

– А если бы она попала в беду… То есть если бы она знала кого-то, кто попал в беду…

– Вы правильно сказали и в первый раз, – сухо сказал Штерн. – Вы могли бы и знать, что полиция уже здесь побывала, мисс Монаган, и рассказала о последних приключениях Эмми. О трупе в доме ее крестной матери и об орудии убийства, которое нашли под кроватью ее сожителя. К сожалению, я не могу вам сказать, что удивлен этим.

– Она выходила с вами на связь?

– Нет, и не думаю, что выйдет. Хоть она находится в бегах и подозревается в убийстве или, по крайней мере, в пособничестве, – боюсь, даже этого недостаточно, чтобы она нарушила клятву никогда больше со мной не разговаривать.

– Куда еще она могла отправиться?

Гас Штерн выглядел уставшим. У него под глазами висели темно-синие мешки, как будто он не высыпался.

– Не имею ни малейшего понятия. Пытаться предположить, куда Эмми могла отправиться, – это гиблое дело, мисс Монаган. Если догадаетесь, значит, вы такая же сумасшедшая, как и она.

– Папа!

– Прости, Клей, но нам не нужно больше притворяться. Эмми очень больная девушка. Мы можем бесконечно рассуждать о причинах, которые к этому привели, но не можем изменить реального положения дел. – Он повернулся к Тесс, чтобы объяснить свою позицию: – Большинство людей полагают, что Эмми формировалась под влиянием ужасных событий, произошедших в ее детстве. Но даже когда она была слишком мала и не понимала, что с ней случилось, уже тогда она была испорченным и безрассудным ребенком. Один раз она даже пыталась утопить Клея.

– Это нечестно, пап. Ей тогда было всего четыре, – теперь Клей уже оправдывался перед Тесс. – Мы играли в «Моисея в тростниках». Она действительно думала, что плетеная корзинка выдержит меня.

– Да, в этой корзинке ты должен был спуститься по реке Бланко. Но она пошла под воду, не проплыв даже трех футов от нашей пристани. Тогда Эмми, по крайней мере, призналась во всем, что сделала, без отговорок. Когда она уже стала подростком, она кричала и устраивала истерики, когда кто-нибудь пытался ей перечить: «Я такая, какая есть, и ничего не могу с этим поделать. Я ползала по крови моей мамы. Я видела ее мертвое тело, и даже если я этого не запомнила, память все равно осталась». Хотел бы я получать по доллару каждый раз, когда слышал эти крики.

– Но это все равно не тянет на нарушение психики, – сказала Тесс.

– Да, вы правы. Только в случае с Эмми это еще не все. Если она не умеет контролировать свои действия, значит, ее нужно запереть до тех пор, пока не научится. Я был рад оплатить любую помощь, которая ей требовалась. Но она не могла ее принять.

– Пап…

– Клей, ты не знаешь и половины всего, через что мне пришлось пройти из-за нее.

– Все я знаю, – сказал Клей.

Он не был таким маленьким, как Тесс подумала сначала, – просто он казался таким на фоне огромного Гаса.

– Я знаю больше, чем тебе кажется.

– Ты что, связывался с Эмми? Тебе же строжайше запрещено…

– Мне двадцать два, папа. Я уже совершеннолетний. Могу пить, жениться, отправиться на войну и даже разговаривать с теми, с кем хочу. Но нет, папа, я не разговаривал с Эмми. – Он обратился к Тесс: – И я не знаю, где она сейчас. Папа прав в одном. Этот дом – последнее место, куда бы она пошла. К тому же суд запретил ей появляться здесь в течение пяти лет. Ей нельзя приближаться ближе чем на сто футов к нашему дому, к офису и к кому-либо из семьи Штерн. Но это в Сан-Антонио знают все. Хотя и предпочитают не упоминать, особенно сейчас. Нельзя же испортить парад, нельзя напоминать, как сильно Короля барбекю ненавидит девочка, которую он вырастил как собственную дочь… – Клей осекся на последнем слове, будто оно прозвучало особенно противно. – Нет, мы же не дадим Эмми испортить праздник, да, папа?

– Клей…

– Вы знаете, что мой папа дважды становился Королем Антонио? Он председательствовал на двух Фиестах, но ему и этого не хватило. Пришлось устроить собственный праздник и стать его постоянным королем. Все любят Гаса Штерна – все, кроме его бывшей жены и кровных родственников.

Во время этой тирады Гас Штерн пробормотал лишь имя сына, но ничего больше не сказал. Теперь Клей выжидающе смотрел на отца, будто боялся получить удар. Будто хотел его получить.