Ворон и роза

У нее дрожали руки. Король Людовик — ее отец нес ответственность за ту бойню, которая произошла восемь лет назад здесь, в Тюильри. Сможет ли после этого Дэниел смотреть на нее и не видеть в ее лице черты человека, трусость которого привела к гибели восьми сотен швейцарцев?

— Ей-богу, — произнесла Жозефина. — Вы ничего не понимаете, да? — Она взяла в свои ладони руки Лорелеи. — Дэниел все уже знает.

— Не может быть. Он бы сказал мне.

— Совершенно ясно, что Дэниел Северин искал свою выгоду, когда решил связать свою жизнь браком с особой королевской крови.

— Нет, Дэниел не стал бы… — Лорелея закусила губу. «Люди лгут… Привыкай к этому…»

— Вы так уверены в нем, Лорелея? Он может быть очень хитрым.

— Он так не хотел жениться на мне, — сказала Лорелея, вспоминая его угрюмое лицо в день бракосочетания. — Если бы ваш муж не приказал ему…

— Нежелание Дэниела было, очевидно, частью его обмана.

«Ты должен жениться на мне, потому что любишь меня». Ей вспомнились собственные наивные слова, произнесенные несколько недель назад.

«Я никогда этого не говорил», — явно услышала она ответ Дэниела.

Вдруг ее осенило. Взгляд Лорелеи прояснился, и она наклонилась к Жозефине.

— У меня есть доказательства искренности поведения Дэниела.

Жозефина насмешливо изогнула свою красивую бровь:

— Какие доказательства?

— Он был погребен под снежной лавиной на перевале Большой Сен-Бернар и страдал потерей памяти. Он не мог нам назвать ни своего имени, ни цели визита в приют, — по телу Лорелеи разлилось тепло при воспоминании о времени, которое они провели вместе, минутах страсти, которые она никогда не может забыть. — Он полюбил меня еще до того, как вспомнил, кто он такой.

— Абсурд. Эта потеря памяти была чистым притворством.

— Но он не мог так притворяться. Он…

Где-то в глубине ее сознания зарождалось подозрение, росла уверенность в том, что Дэниел лгал ей. Он совершил ошибку. Задолго до того, как к нему вернулась его «потерянная память», он ошибочно написал на странице ее трактата о тифе свое настоящее имя, а потом зачеркнул написанное. Лорелея тогда не придала этому значения и вскоре забыла. Сейчас она начала вспоминать и другие мелочи, оговорки. Однажды он назвал ее принцессой. Дэниел тщательно расспрашивал ее о родителях, об отце Джулиане и о всех обитателях приюта.

Лорелея почувствовала, как к горлу подступает тошнота.

— О Боже, — прошептала она. — Он действительно все знал.

Торжествуя, Жозефина взглянула на сжавшуюся в комок девушку:

— Так, это мы установили. Подлец женился на вас, чтобы иметь доступ в высшее общество и тем самым повысить собственную значимость.

— Он и пальцем не пошевелил для этого, — в отчаянии проговорила Лорелея. — Я все сделала сама.

Жозефина с пониманием глядела на девушку.

— Без сомнения, он ждал подходящего момента. А куда он ходит каждый день? Где он сейчас?

Лорелея опустила взгляд на свои руки, нервно теребившие складки платья:

— Я не знаю. Мадам, вы говорите так, как будто очень хорошо знаете Дэниела.

— Так оно и есть, моя дорогая.

— Откуда? — но она уже знала ужасную правду. — Вы общались в Карме?

Жозефина кивнула:

— И не только. Моя дорогая, это невозможно передать словами. Мы оба ожидали, что в один день мир для нас перестанет существовать. Ну, разве стоит удивляться, что мы держались вместе в то безнадежное время?

— Вы были любовниками, — проговорила Лорелея, чувствуя как внутри нее все онемело от боли и горя.

Жозефина не стала ни отрицать это, ни подтверждать.

— Это все в прошлом. Мы должны решить, что делать сейчас.

— Делать? Я ничего не могу…

— Чепуха. Теперь мы подруги. Доверьте мне выбрать решение, как сейчас поступить.

— Пожалуйста, Сильвейн, не спрашивай меня сейчас ни о чем.

Лорелея в слезах выбежала из дворца и пошла по дорожке парка мимо аккуратно подстриженных кустов живой изгороди, цветущих апельсиновых деревьев, не оглядываясь на Сильвейна, следовавшего за ней. Она знала и помнила только одно: ее муж, любимый ею человек предал ее.

— Ты бледна как снег. Что она тебе сказала? — допытывался Сильвейн. — Лорелея, умоляю тебя!

— Я иду к отцу Джулиану.

Сильвейн схватил ее за руку:

— Я не могу тебе позволить пойти к нему.

— Ты не сможешь остановить меня! — воскликнула Лорелея. Она с трудом вырвалась из цепких рук юноши. А в голове билась мысль: «А что, если и Сильвейн посвящен в эту тайну? Он был прошлым летом в Ивердоне вместе с отцом Гастоном».

Лицо Сильвейна стало мрачным.

— Я иду с тобой.

— Это мое личное дело.

Она поспешила к зданию старинного монастыря. Пусть Сильвейн идет за ней. Отец Джулиан все равно прогонит его с позором. Но кто же прогонит боль, терзающую ее душу?

В монастыре было тихо, и только от круглой беседки, сплошь увитой цветущими розами, слышалось пчелиное жужжание.

Лорелея направилась прямо к кельям монахов. На низкой скамеечке у входа в комнату отца Джулиана сидел человек в коричневой рясе. Он взглянул на вошедших, капюшон упал с его головы.

— Отец Эмиль, — проговорила Лорелея. Боже! Она смотрела на это доброе лицо, и ей хотелось доверить ему боль своего сердца.