Ворон и роза

У отца Ансельма были белоснежные волосы и лицо, изрезанное морщинами от непогоды и старости. Его глубоко посаженные глаза изучали Дэниела с профессиональным интересом. Глаза доктора. У отца Ансельма костлявые руки с распухшими суставами. Дэниел засомневался, хватит ли у каноника сил прижать подушку к его лицу?

Но у всех других эти силы были. Суровая жизнь в приюте требовала от молодых здоровья и выносливости. И среди присутствующих не было другого пожилого человека, кроме отца Ансельма.

— Еще сливок? — спросил монах, который сидел за столом напротив Дэниела.

Дэниел взял кувшин.

— Благодарю, отец Эмиль.

Наливая сливки, он украдкой рассматривал священника. Перед ним сидел человек, который заботился обо всех церемониальных предметах, включая ладан. Отец Эмиль был худым и жилистым, ему еще не было и сорока лет. У него были пухлые, чувственные губы. Ел святой отец медленно, смакуя каждый кусочек, что противоречило требуемому отказу каноника от мирских благ.

— Как вам нравится наш мирный образ жизни? — спросил отец Эмиль.

— Здесь все так добры ко мне, — ответил Дэниел. Он ожидал ироничного взгляда, но священник только улыбнулся.

Сидящий рядом отец Гастон энергично закивал головой. Он обладал ангельской внешностью и мускулистым телом.

— Это наша миссия, — объяснил он. — Мы помогаем всем попавшим в беду путешественникам, как это делал в девятом веке наш основатель. В то время на перевале Большой Сен-Бернар промышляли контрабандисты и воры, и его миссия заключалась в том, чтобы обезопасить маршрут путешественников.

Дэниел притворился, что его интересует легенда, но сам внимательно наблюдал за отцом Гастоном. Перед ним сидел человек, который слышал предсмертную исповедь аббатисы, раскрывшую тайну Лорелеи.

— Римляне возвели на перевале статую Юпитера, — продолжал отец Гастон. — Святой Бернар разрушил ее и построил приют. Его девиз был: «Вы, которые благополучно поднялись на Альпы под моим руководством, следуйте за мной в Небесный Дом».

— У вас действительно высокое призвание, — заключил Дэниел, но никто не прореагировал на его иронию.

— Странная вещь — этот ваш недуг, — заметил отец Эмиль. — Как ты его называешь, Лорелея?

— Амнезия. Потеря памяти. Считаю, что это вызвано ранением головы.

— Необычайно, — изумился отец Эмиль. Дэниел наблюдал, за его длинными, изящными пальцами. Отец Эмиль ухаживал за отцом Гастоном, когда тот болел тифом. В бреду тот мог выдать тайну.

— Только представьте себе — полная потеря памяти, — отец Гастон прищелкнул языком.

— Это может быть и очень удобно, — заметил отец Дроз. — Подумайте только, вам совсем нечего сказать на исповеди, месье.

Взгляд Дэниела метнулся в сторону хозяина псарни, который добродушно посмеивался своей шутке. Дэниел переводил взгляд от одного лица к другому. Он искал ответ на мучивший его вопрос. И не находил. С удивлением обнаружил, что к нему хорошо относятся и искренне сочувствуют его горю. Дэниел выдавил из себя усмешку.

— Боюсь, что будет довольно скучная беседа, святой отец. Но не все стерлось из памяти, — он повернулся к отцу Эмилю и отцу Гастону: — Я, например, понимаю, что вы оба говорите как парижане.

— Вы были в Париже, — захлопав в ладоши, воскликнула Лорелея. — Я же говорила, что он не простой путешественник.

Отец Гастон снисходительно улыбнулся девушке. В его отношении к ней чувствовалась отеческая доброта и забота.

— Следи за своими манерами, Лорелея, а не то разольешь пиво, — побранил он ее.

Казалось, что он один заботился о манерах Лорелеи. Может быть, из-за того, что отец Гастон знал, кто она такая.

— Мы можем заключить пари, — сказал отец Клайвз.

— Шесть признаков говорят о том, что он охотник, — крикнул отец Дроз с другого конца стола. Как истинный швейцарец, он застучал своей большой кружкой по простому сосновому столу, требуя, чтобы ему передали кувшин с пивом.

— Ставлю на путешественника, — подал голос отец Ансельм.

— Наверняка у этого человека есть дети, — добавил отец Клайвз. — Каким же другим способом мужчина в таком молодом возрасте мог заработать прядь седых волос, если только не беспокойством о малышах.

Все за столом засмеялись. Дэниел посмотрел на настоятеля. Отец Джулиан терпеливо ждал, пока утихнет смех. Он поднял вверх руку.

— Не будет никаких пари, — заявил настоятель. — Это противоречит нашему обету. — Каноники и послушники заворчали. Отец Джулиан строго посмотрел на присутствующих: — Кроме того, вдруг он из епархии? Нас могут осудить или оштрафовать, — продолжил он вкрадчивым голосом.

На минуту в комнате повисла тишина. А потом раздался дружный смех.

— Наш настоятель, — заметил отец Клайвз, — думает обо всем.

Дэниел сидел, прислушиваясь к смеху за столом, и чувствовал узы товарищества, объединяющие это тесное общество. Простые, набожные люди. И Дэниел с удивлением понял, что завидует им. Их открытости, доброте, отзывчивости на чужую беду. Их способности изо дня в день выполнять опасную, тяжелую работу, не ропща на судьбу. Это их миссия, и этим словом все сказано.

Но один из них был убийцей.

ГЛАВА 5