Ворон и роза

Дэниел удивлялся ее беззаботности. Несмотря на небрежение к одежде и отсутствие утонченности и изысканных манер, девушка была очаровательна. Ничто в жизни не заставляло ее сомневаться в своей безопасности. И ничто в жизни не готовило к потрясению, которому скоро подвергнет ее Дэниел.

Лорелея ловко бросила еще один камень в выбранную цель, и Дэниел заметил:

— У вас хорошо получается.

Она улыбнулась. Яркое солнце осветило веснушки на ее носу.

— Отец Эмиль научил меня.

Она сосредоточенно нахмурилась и бросила третий камень. И на этот раз Дэниел отметил натренированность ее движений. «Один из парижан», — отметил он.

— Как долго вы его знаете?

— Мне было двенадцать, когда он вместе с отцом Гастоном приехал из Парижа, — сказала девушка. — Они бежали от кровавого восстания в 1792 году[7].

У Дэниела тревожно сжалось сердце.

— Они были роялистами[8]?

— Отец Гастон искренне верил в божественное предназначение королей. Отец Эмиль из простых людей, но и он не благоволил царству террора. Он сказал, что увидел ад и желает посвятить свою жизнь Богу.

Много людей, понял Дэниел, были кровно заинтересованы будущим незаконнорожденной принцессы. Тем, останется она живой или умрет.

— Такое легкомысленное занятие — учить девушку бросать камни в цель — никак не вяжется со всем обликом и поведением отца Эмиля, — смеясь, сказал Дэниел. — По-моему, он слишком строг, властен… благочестив.

— Отец Эмиль любит всем управлять. Ему не нравится, как отец Джулиан ведет дела в приюте. Теперь самый благочестивый человек — отец Гастон. Он придирчив до невозможности, постоянно одергивает и отчитывает меня за малейший неблаговидный, по его мнению, поступок.

«Почему? — насторожился Дэниел. — Не потому ли, что у отца Гастона есть собственное мнение о том, как должна быть воспитана принцесса?». Дэниел потер руку о шершавую поверхность камня. Так много жизней переплетаются между собой, как нити в темной паутине.

— Расскажите мне об отце Ансельме.

— Я научилась читать, сидя на его коленях. Я посещала уроки вместе с послушниками, но у отца Ансельма всегда находилось время учить меня частным образом. Он уверен, что у меня способности к учебе.

«Неужели? — подумал Дэниел. — Или у старого каноника было горделивое желание наставлять принцессу Бурбон[9]?»

— Он обучал вас только медицине?

— О, конечно нет. Я прошла полный курс: языки, литература, география, история, математика, — она усмехнулась. — Латынь тоже, но с ней у меня ничего не вышло.

— И он оказался прав? — спросил Дэниел. — Вы способная ученица?

Девушка нахмурилась, в ее карих глазах вспыхнул огонь.

— Я не умаляю своих способностей, данных мне от природы. Это — божественный дар. Но есть еще мое упорство в достижении задуманного. Мне пришлось много работать. Я училась несколько лет.

— Простите. Я никогда не сомневался в вашей одаренности.

— Благодарю.

Дэниел продолжал искать ключ к разгадке.

— А Сильвейн? Как долго вы его знаете?

— С тех пор, как он пришел сюда несколько лет назад. Мы стали лучшими друзьями, — ответила Лорелея и указала в сторону озера, которое находилось далеко внизу: — Вон там мы строили шалаш из веток. Из кладовки приносили еду и встречались в шалаше в полночь, а потом рассказывали друг другу страшные истории о привидениях.

Дэниел представил себе прошедшие дни их беззаботного детства. В его душу закрались зависть, тоска и легкая грусть, У него не было таких воспоминаний, и впервые он пожалел об этом.

— Но сейчас все ушло в прошлое? — подсказал Дэниел.

Девушка утвердительно качнула головой.

— Он изменился. Но это неизбежно. В следующем году Сильвейн даст обет и станет каноником. Он должен теперь более серьезно относиться к своему положению и вере, — она подцепила носком сапога комок снега. — Как и все мы, впрочем.

Лорелея посмотрела на Дэниела и на ее губах заиграла улыбка.

— Сегодня вас просто распирает от вопросов. Это потому, что мы единственные люди в мире, которых вы знаете?

— Наверное, да, Лорелея.

Боже, как ему хотелось, чтобы это было правдой…

К ним подкралась Красавица. Лорелея обвила руками мохнатую шею собаки, которая заурчала от удовольствия и потерлась мордой о бедро девушки. Дэниел заинтересованно наблюдал за Лорелеей. В его душе жестоко боролись между собой противоречивые чувства: желание быть независимым от людей и тоска от одиночества и отсутствия рядом родной души; желание иметь верного друга, любимую и любящую женщину и неверие в эти божественные чувства — дружбу и любовь. В своей жизни он редко сталкивался с искренней привязанностью. У него было много женщин, слишком много, но ни к одной из них он не испытывал подобного чувства. Иметь так много любовниц, предполагал Дэниел, это для мужчины один из способов самоутвердиться, наивное средство доказать себе и другим, что он чего-то стоит.

Лорелея прижалась щекой к густой собачьей шерсти, и он был поражен переменой, произошедшей в ее лице. Глаза девушки светились настоящей любовью.