Ворон и роза

Лорелея закусила губу, чтобы не зарыдать. Он признался в преступлениях, которые могли привести его на виселицу. Ей до отчаяния захотелось услышать, что он изменился и сожалеет о содеянном.

— Сначала я действовал из чувства самосохранения. Париж в 1794 году был опасным местом — местом тайных действий под покровом ночи. Один день люди обладали властью, а на следующий день слетали с плеч их головы. Выживали только те, у которых не было совести, чести, никаких идеалов и чувства справедливости. Два года я провел в тюрьме. Когда меня освободили, у меня не было ничего и я надеялся на поддержку и помощь роялистов. Мне были нужны деньги. Поэтому я взялся выполнить… одно задание.

— Какое задание?

Дэниел на мгновение задумался. Его лицо стало суровым, а взгляд потух.

«Неужели он совершил так много преступлений, что потерял им счет?» — размышляла Лорелея.

— Первый раз это было дело о крупном долге. Человек, который был должен моему клиенту крупную сумму денег, отказывался платить. Мой клиент обращался в Комитет Общей Безопасности[17], но ему ничем не помогали. В то время сторонники Робеспьера были заняты расправой со своими противниками и не захотели отягощать себя выбиванием чужих долгов. Моя задача заключалась в том, чтобы заставить должника платить, и я сделал это очень быстро.

У Лорелеи по телу побежали мурашки.

— Как?

— Я сломал ему палец. Он клялся, что у него нет средств, чтобы расплатиться. Тогда я сломал ему другой палец. После третьего перелома он сдался, вернул клиенту с процентами свой долг и заплатил мои комиссионные.

От ужаса сказанного девушку бил озноб. Больше всего ее поразило то, что Дэниел рассказывал без всяких эмоций. Он выглядел таким спокойным и невозмутимым, словно кот, убивший певчую птичку, чтобы утолить голод.

— Не смотри на меня так, — резко сказал Дэниел.

— После того первого раза, — тихо произнесла Лорелея, — я полагаю, твоя репутация возросла.

— У меня предложений было больше, чем я мог принять.

— А что ты скажешь о своих связях с женщинами? — заставила себя поинтересоваться Лорелея. — Ты и это делал за деньги?

Дэниел даже глазом не моргнул.

— Иногда.

— А в других случаях?

— А в других случаях мне просто нужно было напомнить себе о том, что я не перестал быть мужчиной.

Девушка закусила губу и опустила глаза.

— Почему же ты тогда не уехал из Парижа? У тебя были деньги. Ты мог вернуться в Швейцарию.

— Нет, не мог. Будучи тем человеком, каким я был тогда, я не мог уехать из Парижа, — с болью в голосе произнес Дэниел.

«Тому причиной были женщины, — подумала Лорелея, подавляя дрожь. — Захватывающие любовные связи удерживали его в Париже».

— Но тебе же пришлось уехать, — настаивала она. — Из-за патриота Мьюрона?

Мужчина отвернулся:

— Ты задаешь слишком много вопросов.

— Ясно, что ты приехал сюда не затем, чтобы помогать мне писать трактат о тифе.

— Естественно. Но и не затем, чтобы выворачивать душу перед девушкой, которая многого не знает и не понимает.

— Я понимаю больше, чем ты думаешь, Дэниел, — сказала она. — Сейчас ты оставил Париж. Это должно означать, что ты отказался от своего прежнего промысла и занялся делом Мьюрона.

— Думай, что хочешь, если тебя это успокоит, Лорелея.

Девушка ударила его кулаком по плечу. Удар получился сильным, и от неожиданности он вздрогнул.

— Да ты сошел с ума, Дэниел Северин, — в ярости бросила она. — Ты обращаешься со мной как с ребенком, который мал и глуп, чтобы что-то понять в твоей взрослой игре.

Он схватил ее за плечи и крепко сжал их.

— Ты и есть ребенок, Лорелея. Оставайся такой, какая есть.

Девушка почувствовала, что не в силах больше выносить этих издевательств над ней. Отвратительное прошлое Дэниела, губительный для нее план отца Джулиана привели ее в бешенство. Что-то взорвалось внутри нее, и девушка бросилась на Дэниела с кулаками.

— Ты обо мне ничего не знаешь. Ты называешь меня ребенком и желаешь, чтобы я такой же и оставалась, словно это решит все мои проблемы.

Дэниел поймал ее руки и прижал девушку к себе. Она чувствовала частые удары его сердца и увидела жалость в его глазах.

— Ты уже больше не хочешь быть ребенком? — спросил он. — Хорошо, будь тогда женщиной, Лорелея. Но и веди себя так, как должна вести женщина.

Ее ум судорожно искал ответ, а сердце уже подсказало, что делать. Очень медленно она высвободила свои руки и положила ладони на грудь мужчины. Жар его тела передался ей, и руки девушки в чувственном, ошеломляющем движений скользнули вверх к его шее и дальше, к длинным волнистым волосам.

Дэниел слегка оттолкнул ее:

— Лорелея, нет. Я не это имел в виду…

— Меня не волнует, что ты имел в виду, — прошептала она, теснее прижимаясь к телу мужчины. Его растерянность сделала ее смелой и раскованной. — Мне плевать, что ты имел в виду.

Мужчина был очень высокий. Лорелея приподнялась на носочки и, наклонив к себе его голову, горячо поцеловала в губы. Внутри его рта скрывалась темная, влажная тайна, которую девушка исследовала медленными движениями языка.