Ворон на снегу. Мальчишка с большим сердцем

Наступление началось в 6 часов 15 минут. Воинов, форсирующих реку, поддерживала артиллерия. На километре стреляло одновременно, как позднее выяснится, триста орудий и миномётов. Через каждые три шага – орудие. Сплошная дуга, состоящая из снарядов и мин, нависла над руслом реки. Ни голубь, разбуженный громом, ни воробей не могли пролететь. Немцы не отвечали, да и не могли они отвечать, потому что их снаряды, выпущенные навстречу, непременно бы натыкались в воздухе на советские снаряды. Впрочем, через некоторое время с немецкой стороны полетели снаряды, они густо рвались на нашем берегу и в воде. Нескончаемо летели за реку эскадрильи наших бомбардировщиков и где-то там пикировали.

Штурмовые пехотные подразделения сопровождались танками.

К чему я об этом бое на реке Нейсе, в котором наш особый чекистский батальон участвовал лишь косвенно и в силу своих оперативных задач не мог участвовать напрямую, рассказываю? А к тому я, чтобы иметь возможность ещё раз коснуться вопроса о потерях, какие происходят неизбежно, даже при очень продуманных командованием тактических планах.

Дивизия, конечно, форсировала реку Нейсе, и, как напишут, успешно форсировала, а, достигнув противоположного берега, сходу вступила в бой с обороняющимся противником, выбила его из укреплений и перешла на своём участке, как опять же напишут, в дальнейшее победное наступление.

Так вот, в конце тех же суток, после победного форсирования, победной атаки, победного боя в траншеях и спецукреплениях, после победного дальнейшего наступления – так вот, говорю, после всего такого ультра-победного, в дивизии осталось меньше одной пятой части личного состава, то есть, из каждого отделения восемь человек полегло, из каждого взвода – двадцать пять человек полегло.

А ведь победа занесена в историю дивизии. Сокрушительная победа! Военные историки не вспомнят о потерях, да они и не захотят обратить внимание на это, они запишут подвиг в чистом виде, совершённый дивизией. Дивизией в целом, а не теми солдатами, которые заплатили жизнью своей.

После войны один немецкий генерал, вхожий в имперскую канцелярию, характеризуя Гитлера, напишет: «Он сам верил в число дивизий, которые часто представляли собой одни штабы, были обозначены на карте флажками и создавали впечатление боеспособных соединений».

В нашей армии отличие, по-моему, было лишь в том, что в иных полках и дивизиях не оставалось и штабов, оставались лишь символы да ещё флажки на карте в Кремле. А в пополнении новичками недостатка не было.

Такая вот методика и мозаика. На первом месте цель. А цель в данном случае великая, и она достигнута. Притом блестяще, с точки зрения верховного командования – достигнута. Кстати, об этом после напишут и немецкие штабные генералы: «Русские на реке Нейсе показали образец оперативного решения задачи».

Наша рота в тот день была задействована в санитарном подразделении. Функция очень тяжёлая. Братские могилы – это лучшее, что придумано на войне, чтобы успеть укрыть землёй отвоевавшихся. Братья-близнецы Ивановы из колхоза «Восходящая Заря» Иркутской области, Ваня и Серёжа, лежали на обагрённом песке у воды рядышком, выражение их лиц было по-детски обиженное, будто обманули их, обманули, что же вы, дескать, наши советские командиры.

ФЁДОРОВ И ДРУГИЕ

В Берлине гитлеровцы прекратили сопротивление, а в Праге не сдавались. Здесь сосредоточилось аж 65 дивизий противника, несколько бригад и полтора десятка отдельных полков. Для разгрома такой силы были направлены армии трёх Украинских фронтов. Наш отдельный батальон имел задачу в составе наступающих частей пробиться в Прагу. Однако, когда мы дошли до Бреслау, откуда только что был выбит фашистский гарнизон, приказ изменился. Батальону нашему было приказано задержаться.

Бреслау на реке Одра основан в глубокую древность, есть костёлы и дома, построенные десять веков назад. Живут чехи, поляки, турки… Отношение к нам разное. Чехи откровенно выражали восторженные чувства и когда встречали нас на улице, то норовили подать руку и пригласить в свои дома. В отличие от австрийских и венгерских городов народ здесь не сохранил пищевых запасов в своих подвалах. Мы вывозили на перекрёстки улиц котлы и термоса с перловой и чечевичной кашей. За благотворительным обедом выстраивались очереди длинные. Старшина сыпал прибаутками:

Ешьте советскую кашу да почитайте власть нашу.

Гитлер капут, будет коммунизм тут.

Народ хохотал.

Древний город от советских снарядов пострадал мало, разрушенные дома – результат бомбёжки с американских и английских самолётов. Это давало повод населению думать о нас лучше, чем о наших союзниках. Хотя политическая установка была у нас хвалить союзников и показывать людям, что дружба у советского союза с американцами и англичанами нерушима на вечные времена, так говорил замполит.

Но как раз в Бреслау и произошло событие, чуть ли не приведшее к разрыву важнейших союзнических договоров.