Ворон – Воронель

Осень

Весь мир под окном отсырел и продрог
И кончилась к черту парадность…
Нас осень всегда застигает врасплох,
Как всякая неприятность.

Пора бы поверить, что лету конец,
Что вымахал волк из волчонка,
Пора бы под сани готовить коней
И квасить капусту в бочонках.

Пора бы поверить, что жизнь коротка,
И вымыть похмелье рассольцем,
Пора бы, хватая быка за рога,
Найти себе место под солнцем.

И разум конечным своим естеством
Готов примириться с кончиной,
С внезапным морозом, с опавшим листом,
Со следствием и причиной.

Но то, что понятно логичным мозгам,
Душе неразумной постыло,
Ей трудно поверить морозным мазкам,
Которыми речка застыла.

Ей кажется: только ударить в набат,
Согреть посиневшие лица, —
Как солнце вернется, грачи прилетят
И жизнь бесконечно продлится!

1965

Метель

На снегопоставки в неделю
Зима получила подряд:
Мой день начинался с метели
Одиннадцать суток подряд.

При свете, мерцающем скудно,
Снега закипали с утра,
И каждое божие утро
Мой день начинался с утрат.

Плела свою сеть непогода,
Снимая поземку с петель, —
Мой день начинался с находок,
Имеющих привкус потерь.

Давно уже сбился со счету
Увязший в снегу календарь,
Был день мой метелью зачеркнут,
Был ветром затравлен январь.

1964

Снег

Напрасно непорочным снег считают —
Он — лицемер, обманщик и доносчик:
Ведь это он, шаги мои считая,
Шпионит под окном с утра до ночи.

Нет, я не верю в благородство снега!
Он ждет, пока беда с землей случится,
Тогда он на нее нисходит с неба
И холодом на грудь ее ложится.

Он входит в лес, небрежен и рассеян,
И все противоречия вскрывает;
И видно всем, что лес уже лысеет,
Что дуб горбат и что сосна кривая.

И всем видны досадные пробелы —
Среди деревьев снежные поляны,
Как будто нерешенные проблемы
В конфликте между лесом и полями.

1964

Харьков

I

Город мой, ты единственный в мире,
Неотмытый от снега и пыли, —
Это ночи тебя задымили,
Это дни на тебя наступили.

Среди штатских, военных и прочих,
Я встречаюсь с тобой на перроне,
И читаю судьбы твоей почерк
По твоей заскорузлой ладони.

Затаенною силой в пружине
Учтено твое прошлое в смете,
Вдоль Московской, где линия жизни
Обрывается линией смерти.

Вдоль Московской, змеею трамвайной
Убегающей в бывшее гетто,
Там евреи в холодных развалинах
Умирали на Тракторном где-то.

И пугаясь такого соседства,
И спасаясь от прошлого тщетно,
Пробирается линия сердца
По Сумской, мимо сада Шевченко.

Пробирается линия сердца
Мимо сумрачных старых каштанов,
И теряются юность и детство
Среди зрелости долгожданной.