Ворона на мосту. История, рассказанная сэром Шурфом Лонли-Локли

– Понимаю, – кивнул Чиффа. – Тут, конечно, ничего не попишешь, что сделано, то сделано. Но теперь ты просто обязан победить смерть. Не «можешь», а именно обязан.

Я адресовал ему вопросительный взгляд. Дескать, в принципе, никаких возражений, но причинно-следственной связи не улавливаю.

– Вопрос цены, – он пожал плечами. – Всего лишь вопрос цены. Когда оплачиваешь своё участие в битве чужими жизнями, победа становится твоим долгом. Священной обязанностью. Это сродни фундаментальному правилу охотников; просто так жизнь не отнимают. Если убил зверя, съешь его мясо, сшей одежду из шкуры или продай добычу тому, кто в ней нуждается, – это нормально. Но убить живое существо и выбросить труп в болото, не использовав мясо и шкуру по назначению, – преступление против самой жизни; рано или поздно она с тобой поквитается. Это понятно?

– Пожалуй.

– Очень хорошо. Теперь смотри: ты убил лиса ради дела, которое расценивал как важную часть своей битвы со смертью. Правильно? Если после этого ты просто помрёшь как дурак – в трактирной ли драке, в королевской тюрьме или двести лет спустя в собственной стариковской постели, – я хочу сказать, если твоя битва со смертью будет проиграна, считай, что ты выбросил труп своего приятеля в болото. Зато если ты каким-то, даже мне пока непонятным образом победишь смерть, бессмертие станет вашим общим достоянием. Я не обещаю, что в один прекрасный день этот лис выскочит из кустов и заберётся к тебе на колени, но и так может случиться, потому что с человеком, выигравшим главную битву своей жизни, может случиться вообще все что угодно.

Никогда прежде я не думал, что можно стать счастливым только потому, что какой-то человек произносит вслух некоторые слова, складывая их в определённом порядке. Оказалось, бывает и так. Я слушал Кеттарийца и не плакал от счастья только потому, что ни тогда, ни прежде, ни потом, вообще никогда не был человеком, способным заплакать от счастья. Но только поэтому.

– Та же самая история с этими грешными Перчатками, – задумчиво добавил Чиффа. – Отнял ради них две жизни – всё, будь добр, в лепёшку расшибись, но Перчатки сделай и используй. Кстати, ещё и поэтому я не могу допустить, чтобы Мир рухнул. Такое количество народу ради этого перебил – я и чисел-то таких не знаю. Мои обязательства, как видишь, куда серьёзнее, чем твои.

– Ну, как я понимаю, в скором времени это будут наши общие обязательства.

– Мне очень нравится твой подход к делу, коллега. Знал бы, как приятно иметь с тобой дело, давным-давно прибрал бы тебя к рукам.

– Думаю, мне следует отправиться прямо сейчас, – сказал я. – Не знаю, что творится в отцовском доме, давно не интересовался. Возможно, сперва придётся наводить там порядок. Ну и вообще глупо терять время, когда ясно, что нужно делать.

– А ничего там не творится. Я не поленился, навёл справки, ну и сам поглядел. Стоит пустое здание, люди, которые за ним присматривали, разбежались кто куда в ужасе – а вдруг тебе взбредёт в голову пожить дома? Кузены твоего отца и ваше орденское начальство ждут не дождутся известий о твоей гибели, чтобы с лёгким сердцем затеять имущественную тяжбу. Но пока ты жив, они туда не сунутся. Вот они, преимущества скверной репутации.

– Хорошие новости, спасибо. Значит, можно отправляться прямо туда.

– Можно. Только выслушай один дружеский совет, на прощанье.

Чиффа умолк, нахмурился, немного подумал и добавил:

– И имей в виду, когда я говорю «совет», это значит, что уважение к тебе да и к себе не позволяет мне использовать слово «приказ». Да и с чего бы вдруг я стал тебе приказывать? Но не хотелось бы, чтобы ты всерьёз тратил время на размышления, следовать ли моим советам или поступать по-своему. Следовать, обязательно. Обещаю, что тебе не придётся об этом сожалеть.

– Понимаю, – сказал я. – Спасибо, что внесли ясность.

– Хорошо. Так вот, совет. Ты, будь любезен, на людях держись так, словно ничего не изменилось. Я имею в виду, продолжай прикидываться Безумным Рыбником. А когда захочешь или для дела понадобится вести себя как нормальный человек, изменяй внешность. Умеешь?

Я покачал головой. Насколько мне было известно, перемена внешности – один из наипростейших фокусов, просто до сих пор мне это было без надобности. Что в детстве, что потом.

– Не беда, дам тебе пару уроков. Ну или сам в книжках поройся, если уж все равно собираешься запереться в библиотеке. Но время от времени обязательно появляйся на публике в обычной, так сказать, роли. Пока никто не понимает, что на смену Безумному Рыбнику пришёл человек, способный держать его могущество под контролем, твоя жизнь будет лёгкой и приятной. Я до сих пор с нежностью вспоминаю те благословенные времена, когда меня самого не принимали всерьёз. Пока мог, прикидывался провинциальным карточным шулером, невежественным горцем, для которого какая-нибудь сотая ступень Чёрной магии – предел возможностей. Но счастье было недолгим, меня довольно быстро раскусили. А у тебя есть шанс как следует поводить за нос эту публику.

– А разве Безумного Рыбника не принимали всерьёз?