Воронье Гнездо

-- А этот леденец, я понимаю, у вас что–то вроде визитки или бейджика? Знаете, при всей его очевидной символичности, при первой встрече тяжело сразу понять, начальник вы всемогущих кондитерских корпораций, или же просто дразнящий клиентов жиголо. Я бы посоветовал вам сменить леденец на что–нибудь более очевидное. Посасывайте бейджик или просто прикрепите его на грудь, если хотите придать огласке свою должнось. Простите мою заносчивость, но так уж вышло, что я кое–что смыслю в таких делах, и именно поэтому предлагаю и даже слегка умоляю вас прекратить тыкать в людей леденцом во время бесед.

-- Уж простите, всегда я был на все руки, кроме такой вот науки. Но леденец у меня только потому что я страшный сладкоежка. Этот порок мне всю жизнь погнул…

-- Да уж, не каждый день пороки приводят к посту гендиректора.

-- Слушайте, если не хотите, я и не буду рассказывать. У меня кроме вас и другие важные дела есть… Я еще не завтракал, да и…

-- Нет, что вы, я с удовольствием послушаю, что за адские зверства и ядерные войны происходят на границе. И нет, это не назло вашим планам и не из раболепия по причине вашей должности. Я правда заинтересован, да и вы предложили.

-- Мне тяжело вас понять, это обескураживает, но все же начну.

-- Уж извольте.

-- Вот и изволю! Так вот, скажите вы верите в так называемую корпоративную мистику? Я говорю о разных теориях заговора, гостайнах и серых кардиналах.

-- Мне очень тяжело верить во что–то, чему нет свидетельств, но, думаю, после вашего рассказа верить будет чуть легче.

-- На такую открытость знаниям я и расчитывал! Итак, я ехал сюда в поисках моих старых друзей…

* * *

Тяжелые облака нависали над пограничным постом, будто бы угрожая всем, кто мельтешил под ними. Чем могли угрожать облака? Огненным дождем? Нет, они не были красными. Не были они и фиолетовыми, так что и туман–дурман они испускать не могли ("обсидиановые пары", если брать хрестоматийную терминологию). Ни тех, ни других видов облаков, к слову, не существовало уже давно. Как и эльфийской свободы. И это все, как легко догадаться, плотно связано. И не смотря на уничтожение этих погодных явлений, свод законов все равно запрещает хранение и использование обсидианового конденсата и ярового раствора, скромно намекая тем самым, что даже имея власть над погодой, государство не может окончательно взять в узду оборот веществ, служащих эльфам стимуляторами: лазейки находят даже при таких "тугих" обстоятельствах. А что касается нашего облака -- оно было совершенно обычной иссиня–серой, постной, мерзкой тучей, которая если и могла погубить чем–то пограничный народ, так это своим падением на них. Не частичным, в виде дождика, а всеобъемлюще цельным, массивным падением, утягивая за собой небосвод со стратосферой, мезосферой и прочими сферами, да еще и всей солнечной системой впридачу, чтобы рвануло на славу. С финансовой точки зрения такая шалость обошлась бы ненавистному дымному государству в центиллиарды бирок на восстановление всей солнечной системы. Такая проделка -- это, пожалуй, мечта каждого облачка, которого хоть раз коснулся мерзкий и безпардонный дым с заводов, зачастую непонятного состава, который наверняка сорвал массу планов облачкам–евгенистам, нарушив расовую чистоту целых родов, но и это еще не предел.

Пограничник от безделья выковыривал носком сапога дерн, — тогда, напоминаю, на дворе была еще осень, — и насвистывал одну из тех мелодий, которые выявляют в каждом втором композиторский потенциал, который никто не воспринимает всерьез. Как и необычайно высокого мужчину, стоявшего в отдалении и укрывающегося в свое загадочное пальто с длинными полами, которое каким–то образом убеждает любого наблюдателя не только в отсутствии рук у мужчины, но и отсутствии его самого. Это был мужчина, которого не существует. Каждый видел его, но это никого не смущало: в первый же день его появления все пограничники мгновенно сошлись во мнении, что его нет. Страж границ поднял голову и посмотрел на человека в пальто. Ему каждый раз было приятно видеть, что он все еще здесь. Вид этого мужчины приносил умиротворение и

пограничник даже иногда жалел, что его не существует. Мужчина поманил пограничника пальцем руки, которой нет. Пограничник усмехнулся и направился к нему, думая, что выглядит сейчас глупо.

Парамон Михайлович сидел за решеткой в обезьяннике и листал свой блокнот, когда дверь в помещение открылась. За ней стоял знакомый нам пограничник, а за ним виднелся высокий силуэт, голова которого была скрыта притолокой. Пограничник вывел какую–то женщину, которая сначала было впала в панику, но по приближении к проходу мгновенно успокоилась.

-- А меня когда выпустят? — крикнул Парамон.

Но дверь просто закрылась, и он вновь остался сидеть с остальными совершенно апатичными заключенными.

-- Сегодня двадцать первое ноября? — спросил у Парамона молодой сосед.

-- Так и есть.

-- Мужик, советую раскаяться во всех своих грехах на всякий случай.

-- Чего это?