Воронье Гнездо

Раф почувствовал тонкий запах страха и слегка улыбнулся, понимая, что давление срабатывает. Запах страха — это не эвфемизм какой–нибудь отвратной штуки, о которой вы могли подумать, не метафора, а настоящий эмоциональный запах. Разнюхивание людей — это тот дар и то хобби, которое внезапно появилось у него, сменив приевшееся разглядывание чужих туфель и шлепанцев. Может, нечеловеческие объемы алкоголя и никотина открывают сверхспособности, а может просто вызывают галлюцинации, которые по нелепой случайности имеют свойство совпадать с настроением собеседника. Либо же это обычная синестезия. Наверняка сказать сложно, особенно после того огорчающего момента, когда весь Рафовский квартирно–каморочный шантаж был сведен на нет, как и запах страха, ворвавшимся Харитоном:

— Эй, новенький! Три эля и рюмашку огненной.

— Как пожелаете.

— Ого, ты раньше в ресторане работал что ли? Тут такие манерные долго не протягивают, ты слишком далек от народа. Бармен должен быть и барменом, и психотерапевтом, и братком на час одновременно, чтобы не быть куском дерьма.

— Как пожелаете, — бесстрастно ответил бармен.

— А ты чего такой хмурый? — Харитон пристал к Рафу. — Как не приду, постоянно твоя лысая башка и бледный бородатый ебальник тут. Зачем ты проводишь все время в этой дыре?

— Тебе–то какое дело? — Раф закурил.

— Да ладно тебе, ты же местная достопримечательность. Типа памятник, постоянная декорация. Имеют же люди право знать, в честь чего и нахуя стоит памятник.

— Ваш заказ, — перебил Харитона бармен.

— Ага, накинь еще закуски и метнись к ребятам за тем столиком, я тебе чаевых потом накину. А, и музыку погромче поставь, а то совсем тоска.

— Как пожелаете, — и бармен трансформировался в официанта.

— Ну так что? — вернулся Харитон к Рафу.

— В этой прокуренной серой норе я только потому что когда состояние души соответствует окружению, горечь легче переносить. Нет контраста красок, который все только усугублял бы. Этого тебе знать достаточно, назойливый юнец. А теперь исчезни, ты кое–чему мешаешь.

— Ах, у вас с барменом интим? Ну извини, постараюсь не мешать больше, месье Брутальность, — Харитон ушел к друзьям. Придя, он обнаружил, что кружки с элем уже полупусты, а чарка Кружка вовсе была девственно суха. — Какого… Я же только что заказал! Как звери на водопое, мать вашу. А ну отдайте мою кружку.

— Боже мой, — Кружок, сидя с красным лицом, отчаяно морщился, — они тут, видимо, решили, что подавать медицинский спирт финансово выгоднее, чем разбавленную огненную. Вот блин.

— Приятно видеть, что ребята на месте не топчутся… Ммм, и эль какой–то другой…

— Вот! — подтвердил Святик, третий из компании. — Я тоже говорю, другой, а Мила все: "Да то же самое, ничего особенного, ко–ко–ко!"

— Эй, — возмутилась Мила, — я же вроде согласилась с тобой! Хотя и в местном эле не разбираюсь, я тут вообще во второй раз. Только теперь у меня нет панического желания бежать отсюда… Пока что.

— Ну серьезно, — смаковал Харитонский, — он вроде… Сладковатый? Эй, Кружок, попробуй, это действительно вкусно!

— Нет, не стоит, я уже собирался уходить…

— Да ладно, — вмешалась Санни, — отпей ты глоток, ничего не будет! Не обижай друзей, а к Лилии своей успеешь еще.

— А, ну давай. Когда я еще тут буду? — Кружок глотнул. — Хмм… Это… Это саме вкусное, что я когда–либо пробовал, — Кружок глотнл еще раз, — причем он не просто сладкий, он еще… Отдает кофе?

— Вот! — крикнул Святик, пока Кружок отпивал еще немного нектара богов. — Я Миле то же и говорил!

— Вау, как хорошо–то от него. И так легко пьется.

— Да уж, ты пол моей пинты выдул, скотина, — ответил Харитон.

— Ну не обижайся. Ты же сам предложил, — улыбнулся Кружок. — Закажу, пожалуй, одну себе, лишним не будет.

— А то! Давай, иди.

Мила, глядя на это, улыбалась, будто совершила с друзьями мелкую шалость. Святик игрался с сухариком, а Харитон просто был доволен собой; как и всегда, в общем–то, так что не стоит искать в этом какую–либо причину.

Эль, пришедший на помощь к уже выпитой Кружком водке, позволил двум жидкостям образовать разрушительный конгломерат, носящий название "Ерш", и в течение каких–то пяти минут заставивший студента изменить свои планы на вечер:

— Хеар с ней, со встремчей. Успею еще сегодня. До девяти часов ведь еще та–ак дохуя! — Кружок уже заплетался.

— А то! Такой настрой мне нравится куда больше, равно как и твоя курточка. Ты в ней даже перестаешь выглядеть, как задрот, а волосня на подбородке кажется даже… Сексуальной?

— Фу, нет, мальчики, Харитон, только не здесь! — Мила замахала руками.

— Ну извини, меня сегодня слишком рано занесло. Однако я так и представляю, как этот парень сидит за рулем какого–нибудь до охуения надраенного автомобиля, свесив руку с окна, и будучи таким охренительно–соблазнительным, что ни девушка, ни парень, ни даже бродячая псина не смогут пройти мимо, оставшись неравнодушным.

— Хартритрон, мабть твою, ты типа подкатсываешь ко мнем? Эта лельсть выгдлядит тако–ой голубой… Слупшайте, а кто–нибудь из вас, распимздяев-в, водил маршину? Масшину… Маш–шину.