Воронье царство (СИ)

— Я перечу ему столько, сколько другие его подданные не переживают. Другое дело — слушал бы он меня.

— А с чего ты решил, что меня будет?

— Не знаю, — вздохнул жрец. — Может, и не будет. Но лишний голос совести ему не повредит. И твой мне кажется хорошим вариантом.

— Даже если я и соглашусь, — вторил его вздоху Хальвард, — Корвусу я уже отказал. Вряд ли он даст мне второй шанс.

— Об этом я позабочусь.

Халь не был уверен, что сработает, что он осилит, да Бетхор бы их всех побрал, он ни в чем не был сейчас уверен. Но присутствие в стане Корвуса хоть какого-никакого единомышленника внезапно ободряло, пусть у них были и различные мотивы.

— Если Корвус перестанет себя контролировать, — продолжил жрец, — он себя погубит. А вслед за поражением Бога-Ворона пострадаем все мы.

— Я понимаю армия южан, но что значит поражение бога? От смены покровителя еще никто никогда не умирал.

— А еще никогда не умирали сами боги…

========== 14. Рассвет ==========

— Пр-р-роснись! — всеобъемлющую тишину разорвало на части пронзительным криком, от которого сами собой распахнулись глаза, но перед ними предстала лишь точно такая же бесконечная тьма.

В необычайно пустой голове не обнаружилось ни единой мысли, только гулким эхом разносился сбитый ритм собственного сердца. Грудную клетку вдруг стало неприятно распирать, как оказалось, требуя хотя бы глоток воздуха. Но вместо вдоха получился сдавленный хрип, легкие же взорвались огнем, словно их доверху наполнили раскаленным свинцом. А вместе с болью пришло и осознание.

— Вставай! Ка-а-ар!

Он вскочил на ноги и чуть не расшиб лоб, ударившись о низкую деревянную балку, но едва ли заметил это, поскольку все внимание было сосредоточено на тугом узле, что сковывал запястья за спиной. Резкими рывками, подгоняемый горящими в агонии легкими, рискуя затянуть веревки еще сильнее, он смог-таки ослабить путы и трясущимися онемевшими руками сорвать удавку с шеи. С хрипом и тихим стоном от саднящей глотки и жжения в груди Риван сделал первый вдох.

И только сейчас позволил себе осмотреться, с трудом соображая, где он находится. Балка, о которую жрец приложился головой, оказалась частью опоры деревянных подмостков, едва различимых в окружающем мраке. Над головой квадратным провалом зияла скупая на свет безлунная ночь, а с края этой ямы за копошением Ривана, склонив голову набок, наблюдал крупный ворон. Нет, не ямы — люка. Наконец-то все встало на свои места. Мерзкий холодок пробежал по спине и засел где-то глубоко в душе. Его же повесили! Риван аккуратно провел пальцами по шее и обнаружил весьма ощутимую борозду на коже, отозвавшуюся на прикосновение режущей болью. Точно, повесили. Это что же, получается, веревка порвалась? В сердце кольнула игла страха и жрец успел подумать, что вот сейчас его вытащат из-под помоста да найдут петлю покрепче. Но никто не шел, а вокруг царила гробовая тишина. Риван снова поднял голову и понял, что на улице стояла глубокая ночь, а, если он ничего не путал, казнь состоялась рано утром. Но не мог же он тут весь день провисеть без сознания?

Проглотив свои опасения, Риван схватился за край люка, подтянулся на руках и уселся на пол эшафота. На площади не было ни души, если не считать его пробудителя, продолжающего с почти человеческим любопытством следить за жрецом, да двух других оставленных болтаться висельников. Неподвижных, бездыханных. В отличие от него самого. Рука невольно вновь потянулась к шее, а взгляд уставился на растрепанный в лоскутье конец веревки.

— Твоего клюва дело? — осиплым шепотом спросил Риван у ворона.

Тот в ответ цокнул упомянутым клювом по деревянному настилу, расправил мощные крылья и, взлетев, гаркнул:

— Пор-р-ра!

Ворон дело говорил, как бы это ни было странно. Впрочем, стоило ли удивляться говорящей птице после того, как обнаружил себя пережившим казнь. Риван начал подниматься на ноги и с досадой заметил, что бос, хотя в этом-то как раз ничего необычного он не видел, кто ж оставит висельнику добротные сапоги. Бегло осмотрев и ощупав себя, жрец убедился, что больше ничего не пропало, украшения и атрибуты остались при нем, должно быть, сказалась суеверность палача, мало кто позарится на побрякушки с покойника. При мысли о себе в таком ключе, нутро Ривана вновь похолодело. Суеверный или же задумавший обчистить казненных без посторонних глаз — это не имело значения, в любом случае, стоило поскорее убраться отсюда. Риван спрыгнул на холодную брусчатку и на мгновение замер, сомневаясь, а куда ему, собственно, идти. Но тут же решил воспользоваться единственным предложенным ему направлением и последовал за вороном, что терпеливо ждал на перилах зрительского помоста. Тот не подвел, при приближении жреца вспорхнул и полетел в сторону чернеющих силуэтов жилых домов. Ступая по едва освещенным безлюдным улицам, выискивая своего проводника на крышах и навесах, Риван догадался, что тот повел его в сторону северных ворот.