Воронье царство (СИ)

Жрец прижал девушку к себе. Ее по-прежнему трясло от гнева и боли утраты, а прожженная в душе дыра лишь разрасталась, но если Ривану под силу вынести такое, то сможет и она.

— Не помешаю? — раздался сиплый голос неподалеку.

— Ну кого же еще, кроме тебя, из этой толпы может принести? — прорычала сквозь зубы Арндис, отстраняясь от Ривана и смеряя Хальварда недовольным взглядом. — Не помешаешь, если есть, чем запить твою мину.

Хальвард снял с пояса баклагу, потряс ей, поплескав остатками выпивки на дне, и протянул ловчей.

— Специально для тебя осталось, — невозмутимо сказал Халь и облокотился на валун рядом с Риваном. — Я для чего к вам… Завтра здесь начнется бойня, и еще неизвестно кто кого. Корвус намерен держать тебя, — обратился он к жрецу, — рядом с собой до самого конца. Но победят или проиграют реильцы, нужно будет уходить и быстро.

— Какой резон сразу уходить, если победим? — не поняла Арндис такого расклада.

— Корвус прямо не сказал, но думаю… — Хальвард умолк и отвел взгляд.

— Он не переживет эту победу? — догадался Риван.

— Да, — кивнул Халь и продолжил: — А оставшись без главнокомандующего, реильцы могут быстро изменить свое отношение к религии. Жрецов Корвус отпускает еще до начала сражения. В тридцати верстах западнее Теорана есть перевал. Туда отправимся и мы.

— А мальчишка? — вспомнила Арндис.

— Таламийский царевич, — ответил Хальвард на немой вопрос Ривана. — Разговаривал с ним сегодня. Послушаешь его, так новый Вороненок подрастает, — проговорил солдат и поморщился. — Заморочили ему голову знатно. Но не бросят.

Арндис откупорила баклагу и влила в глотку ее содержимое, охнув от крепости. А в голове никак не укладывалось сказанное Хальвардом. Корвус не может взять и проиграть эту битву. Не имеет никакого права, после всей пролитой крови. Если он и его проклятый бог не смогут остановить Иснана, то что же, выходит, все это было зря? Что станет с севером? С богами? Ловчая протяжно вздохнула. Как бы сильно она ни сердилась на Ульвальда, в его смерти Арндис не видела искупления. Не желала она и покидать имперские земли, пока не убедится, что гибель ее братьев не была напрасна, но тут уж придется действовать по обстоятельствам, подставлять Ривана ей хотелось еще меньше.

— А я думала, Корвус более самоуверенный подонок, даже мысли не допускающий о поражении, — проговорила в задумчивости Арндис.

— А он и не допускает, — не согласился с ней Риван. — Реильцы могут проиграть гаршам. Но не Бог-Ворон Ткачу…

***

Горький аромат курений тонким шлейфом последовал за Раунхильдом прочь из царского шатра. Прочь от мимолетной, зыбкой иллюзии, в которой Раун позволил себе забыться этой ночью.

Поежившись в предрассветной прохладе, жрец быстрым шагом направился к окраине лагеря, где споро возводились высокие ритуальные костры. Двенадцать — по одному на каждый полк, что выстроились на марш, готовые по первому приказу занять выбранные для них позиции в долине.

Раунхильд шел, не оборачиваясь, стараясь не думать о том, что его ждет в конце этого дня. Тщетно. Страх перед неизбежным с каждым шагом все ощутимее царапал сердце и разъедал душу. Пора было признать, он всегда знал, что не в силах что-либо изменить, всегда так или иначе понимал, что не сможет смириться, но даже представить не мог, как тяжело будет отсчитывать последние часы.

Возле костров старшего жреца ожидали жертвы. Мародеры, дезертиры, насильники. Те, кому предстояло первыми пролить сегодня кровь во имя Бога-Ворона. Двенадцать — по одному на каждую хоругвь, что гордо реяли над головами солдат реильской армии.

Вынув из-за пояса тонкий нож, Раунхильд подошел к первому обреченному. Слова молитвы застряли в глотке жреца, но рука не дрогнула, линии символов были ровны и безупречны как и прежде. Ступая от жертвы к жертве, Раун отработанными движениями резал кожу, пускал кровь, но молитва так и не шла. На сердце и в голове было пусто, как никогда. Плевать. Все они в любом случае попадут на «ту сторону», и уж точно не устами Раунхильда сегодня будет вымолена победа.

Одни преступники отчаянно вырывались из крепких рук солдат, другие упрашивали о пощаде, а кто-то, отнюдь, угрожал. Глупцы. Они будут первыми, но далеко не последними. Даже те, кто стоял в стройных рядах, готовые принять бой с Гаршааном, точно так же на рассвете получат свои руны. Жертвенные, не защитные. Ведь теперь каждая капля крови на счету.

Раунхильд проводил взглядом последнюю уволакиваемую к возложенному костру жертву и только после этого позволил себе обернуться.

Корвус стоял на сооруженном за ночь помосте. Неизменно высокомерный, гордый, лучащийся уверенностью. До боли в сердце родной. Заложив руки за спиной, он обвел взглядом выстроенное войско и заговорил, а вестовые вторили его словам, разнося от полка к полку: