Воронье

Он уставился в колени. Но вспомнил, что Шон говорил ему в ту ночь Персеид: «Ты смотришь на эти гребаные звезды, которым исполнился миллиард лет, — и кто считается с каким-то дерьмом? Но ручаюсь, что одна вещь существует. У нас, между нами двоими. Это дружба. Она будет длиться. В любой форме. Потому что это — единственная стоящая вещь в этой вонючей истории.

Опусти голову и не смотри на нее, если это облегчит тебе задачу. Но приступай к делу. Немедленно».

ТАРА и Шон съехали с шоссе, и наконец Шон открыл цель их назначения — Шелби и Мириам.

Первая мысль, которая вспыхнула в голове у Тары: «Это не Нелл! Слава богу, это не Нелл!» Затем она вспомнила о детях. Маккензи и Бенджамин. «Боже мой, дети! Я благодарю Бога за то, что Ромео собрался убить детей? Что со мной творится?» Она сделала правый поворот на 17-ю и направилась на север. Тара была ошеломлена. Она проскочила три красных светофора подряд. Она вылетела на встречную полосу, чтобы обойти кого-то, и едва не столкнулась со встречным грузовиком. Паника, угнездившаяся в сердце, почти ослепила ее, но она крутанула рулевое колесо и, как-то найдя свою полосу, удержалась на ней, и машина выровнялась.

Шон не отводил глаз от дороги.

Часы на приборной панели показывали 14:24. Время бежало! Времени уже не осталось! Но Шон ни словом не обмолвился по этому поводу — так что, может быть, вся эта история розыгрыш. Может, он просто пытается напугать ее.

«Но если мы появимся слишком поздно, если они уже мертвы, что тогда сделает Шон? Убьет меня на месте? Ему придется».

Она повернула направо на Белл-Пойнт, а затем налево на Индиан-Моунд-Роуд. Там стоял этот дом. С сеткой для бадминтона на травянистом ковре. И еще лежали две ракетки и белый волан. Их оставили дети? Дети Шелби? Просто бросили свои вещи на газоне? Они не могли. Тара рывком распахнула дверь и кинулась в гараж, а Шон последовал за ней.

И тут она увидела, что дверь в кухню приоткрыта.

По спине пробежала дрожь ужаса.

Она слегка толкнула дверь, та открылась, и она крикнула:

— Алло!

Стена из плитняка ответила эхом. Собака не гавкнула: Лаки отсутствовала. Она вошла внутрь. Шон держался сразу за ней.

Тара прошла через кухню. Хотелось еще раз крикнуть, но на этот раз было слишком страшно. Он чувствовала присутствие Шона за спиной. Единственным звуком было бормотание холодильника. Она вошла в большую комнату. В ней царил безупречный порядок: высокая ваза с лилиями, канделябры, «Архитектурный журнал». Широкий вид на низину. Никакого шевеления. Ничего. «Я должна бежать, — подумала она. — Какой смысл смотреть на них? Если они мертвы, помочь им я не смогу. И он убьет меня, потому что у него не будет выбора. Я должна немедленно уносить ноги. Кинуться к парадной двери, выскочить отсюда и заорать».

И тут она услышала голос. Он произнес всего одно слово: «Марко».

И снова: «Марко». Это был мальчишечий голос.

Затем голос девочки: «Поло».

И шумный плеск воды. Тара подошла к стеклянной двери, за которой увидела бассейн на заднем дворе. Мириам сидела на бортике его, а Бенджамин и Маккензи блаженно плескались в нем.

Лаки заметил Тару и залаял. Маккензи увидела ее и завопила:

— Тара!

Она вышла, Шон следом за ней. Маккензи выскочила из бассейна. Она была мокрой с головы до ног, но Тара все равно крепко обняла ее.

— Ты знаешь, — сказала Тара, — что вы оставили дверь на кухню открытой? И заставили меня поволноваться.

— Снова ты это сделала, — пожурила дочку Мириам. — Привет, дорогая. Здравствуйте, Шон.

— Залезайте в бассейн, — позвала их Маккензи.

— Мы не можем, — сказала Тара. — Мы ищем приятеля Шона. Он был здесь? Такой невысокий парень. С большими глазами.

— И религиозный? — уточнила Маккензи. — Да он недавно показывался.

— Он говорил с вами?

— Спросил, кто выигрывает. Мы играли в бадминтон. И теперь мама не дает нам играть.

— Этот человек ваш друг? — спросила Мириам. — Чего ради ему говорить с моими детьми? Он их не знает. И мне это не нравится. Я уже была готова вызвать полицию. Что ему здесь было надо?

— Хотел бы я знать, — пробормотал Шон. — Боюсь, что у него окончательно поехала крыша.

РОМЕО свернул с Алтамы на Пойнсетта-Сёркл и остановился перед домиком Ванессы и Герберта. «Шевелись. Ты облажался с тем последним домом, ты побоялся причинить вред детям; ты не можешь снова облажаться, так что действуй быстрее. В этом и есть секрет, как с этим справиться».

Он вылез из машины, прижимая к боку «феникс», пересек улицу, зашел в боковую дверь. Ванесса стояла, вращая ручку мясорубки и что-то перемалывая. Она что, делает свежую пасту? Да, этим она и занимается. На доске для резки лежали ломтики помидоров, лук и зубчики чеснока. Конечно, Ромео вспомнил о своей матери и почувствовал, что кто-то или что-то пытается предельно усложнить его работу.

Вперед! Иди же! Одно дело — когда ты не в состоянии убить детей, но эта скисшая банальная сука? Ты сделаешь ее за двадцать секунд. Все будет кончено, и ты почувствуешь себя в миллион раз лучше.

Его рука уже была на рукоятке, украшенной старомодным перламутром, но он не мог взвести курок. Чтоб ему провалиться!