Воронья Кость (ЛП)

— Caelum, non animum mutant, qui trans mare currunt, — сказал человек, пряча лицо в тени, но Воронья Кость ничего не понял и обернулся к Гьялланди, который лишь пожал плечами.

— Те, кто спешит по морю, меняют небо, но не меняют свои души — перевёл скальд.

— Ты прав, мы спешим, — сказал Воронья Кость, раздражённый тем, что ему преградил путь простой привратник, — если ты сейчас же не отворишь эту дверь, твой следующий вздох будет последним.

— Melius frangi quam flecti, — отозвался голос, и Гьялланди вздохнул.

— Лучше сломаться, чем согнуться, — сказал он, но Воронья Кость пропустил мимо ушей это высказывание и пнул дверь ногой, хотя с таким же успехом мог пинать камень.

— Довольно болтать на языке священников, — рявкнул он. — Я знаю, ты говоришь по-норвежски. Открывай же, я ищу Олафа Кварана, бывшего короля Дюффлина.

— Abiit, excessit, evasit, erupit, — произнёс голос печально, и Гьялланди, заранее приготовившись, просто повторил его высказывание, чтобы всем стало понятно.

— Ушел, скрылся, спасся, бежал, — сказал скальд, виновато пожимая плечами, и наверное сказал бы больше, но рёв Вороньей Кости прервал его. Олаф кивнул Мурроу, тот поплевал в ладони, перехватил и занёс топор. Звук удара разнесся эхом, во все стороны полетели щепки. Окошечко тут же захлопнулось.

Топор взлетел ещё раз, второй удар отразился ещё более гулким эхом, щепок полетело больше. Мурроу остановился, нахмурился и осмотрел лезвие.

— Похоже, ворота усилены железными гвоздями, — произнёс он. — Лезвию моего топора это совсем не нравится.

Воронья Кость изо всех сил боролся с приступом ярости, его мысли наполнились ужасными карами для Мурроу, Гьялланди и остальных сопровождающих. На миг мир вокруг налился кровью, но затем кровавая пелена отступила и пропала.

Окошечко на воротах открылось.

— Простите брата Малкольма, — сказал кто-то на чистом норвежском. — Он добрый человек из Альбы, но немного испуган, как и все мы, поэтому он немного не в себе.

— Открой дверь, — угрюмо сказал Воронья Кость. — Мы не причиним вам вреда. Я хочу лишь поговорить с Олафом Квараном.

— У тебя несколько сотен человек, — учтиво отозвался спокойный голос. — У нас нет ничего ценного, а если вы заберете пищу, которая у нас осталась, мы умрём от голода.

— Нам не нужны ваши припасы, — сказал Воронья Кость более терпеливо. — Мне нужно лишь перекинуться словечком с твоим главным монахом и переговорить с Олафом.

Повисло молчание и окошечко снова закрылось. Через минуту раздался шум поднимающегося тяжёлого засова, створка ворот распахнулась, и показался высокий человек в аккуратной рясе, с гладко выбритыми щеками и тонзурой, его фигура отбрасывала тень в свете раскачивающейся лампы, которую держал тощий сгорбленный человек с глазами и лицом крысы.

— Я — аббат Мургон, — сказал долговязый монах и улыбнулся, хотя улыбка получилась нервной и смазанной, когда его тонкая верхняя губа прилипла к сухим зубам.

— Олаф, принц Норвегии, — заявил Воронья Кость, а затем представил остальных.

— Est autem fides credere quod nondum vides; cuius fidei merces est videre quod credis, — произнёс Мургон, с натянутой улыбкой. — Так сказал блаженный Августин.

А затем добавил, догадываясь что этот принц ничего не понял:

— Вера состоит в том, что мы верим тому, чего не видим; а наградой за веру является возможность увидеть то, во что мы верим.

— Я хочу видеть короля Дюффлина, — заявил Воронья Кость, отталкивая с дороги монаха. — И конечно же, я верю в это.

Гьялланди, который считал, что хамство не к лицу принцам, и вообще вредно, вздохнул и последовал за Олафом мимо монахов. Атли одарил крысоликого брата Малкольма своим самым зловещим взглядом.

Они прошагали по истоптанным плитам к задней части монастыря, туда где в полутьме, среди леса теней беспокойно топтались монахи, бормоча вслух молитвы. Воронья Кость подумал, как же они тут вообще могут жить, ведь всё что они делают, когда видят пристающий корабль — собираются толпой, словно перепуганные овцы. Человек с капюшоном на голове метнулся прочь, как только они приблизились, и Мургон, спрятав руки в рукава, нахмурился и остановился перед дверью.

— Как я понимаю, брат Олаф отказался от мира, — сказал он, и на мгновение Мурроу подумал, что монах говорит о принце, а затем рассмеялся, поняв что ошибся. Мургон, недоумевая, поднял брови, но Воронья Кость лишь пожал плечами.

— Брат Амлайб, — уточнил Мургон. — Люди, которые привезли его сюда, сказали, что он отказался от престола и мирских радостей во славу Божию. Двое его людей остались с ним, хотя они ещё не приняли Господа в полной мере.

— Значит, они всё ещё вооружены? — спросил Воронья Кость, Мургон вежливо склонил голову и нахмурился.

— Они всё ещё телохранители короля Дюффлина, — сказал Мургон твёрдо, даже с осуждением, — хотя, короля уже нет, здесь находится старый больной человек, который наконец-то присоединился к стаду Христову.

Воронья Кость оглянулся на Мурроу и остальных, и затем они, словно каменные мельничные жернова прошли сквозь дверной проём.