Воронья Кость (ЛП)

Пристыжённые воины перестали жаловаться, некоторые робко рассмеялись. Бывалые морские налётчики знали, что можно потерять всё в один миг, и это иногда случалось, — хороший морской сундук мог пропасть в море или на войне. Но всё же, кто-то продолжал бубнить о том, что пропала вся добыча с последнего набега, а теперь, кажется, пропадут и они сами. Не везёт на добычу, а всё из-за их нового ярла.

Воронья Кость все слышал. Фридрек, подумал он, — тот все еще дышал через рот из-за сломанного носа. Олаф почувствовал прилив ярости, ему захотелось, чтобы Фридрек заткнулся окончательно. Однако он понимал, что нужно поступить иначе.

— Мы еще даже не вышибли искры из вражеских мечей, — прокричал он. — Мы не бежим, а наши тела ещё не сожгли.

Воины взбодрились и сформировали строй, подняли щиты и приготовились отразить атаку. Но когда показался вражеский отряд, все захлопали глазами. Воронья Кость почувствовал, что при виде врага его лицо одеревенело.

Это были не конные воины, они лишь прискакали верхом, а теперь спешились и выстроились в длинную плотную линию из щитов, шлемов и копий. Их предводитель сидел верхом на низкорослой лошади, облачённый в длинную кольчугу с разрезом для верховой езды, её полы свисали, покрывая бёдра всадника. Если бы он спешился, то кольчуга достигала бы лодыжек.

Шлем украшали бронзовые вставки, на гребне фигурка кабана, с обода шлема свисала кольчужная подвеска, так что были видны лишь его глаза, будто собака выглядывала из конуры. Он выехал чуть вперед и снял шлем, открыв раскрасневшееся лицо. Черные волосы, собранные на затылке, развевались по ветру, а гладко выбритый подбородок обрамляли длинные усы. Чуть позади, верхом на собственной лошади, выглядывал мальчик, с любопытством и отвагой во взгляде.

— Я смотрю, к берегу прибило ещё обломков? — произнёс незнакомец по-норвежски с сильным акцентом, подёргивая уздечку, так что изо рта его лошадки показалась пена. Восемьдесят человек, подсчитал Воронья Кость и почувствовал, как его люди чуть зашевелились, пусть они не могли пересчитать врагов по пальцам, но понимали, что противник численно превосходит их.

Язык Вороньей Кости словно задеревенел, но он приложил все усилия, чтобы вести себя легко и непринужденно, словно он развалился возле собственного очага и обнимал одной рукой женщину, а во второй держал рог с элем.

— Ты нашёл какие-то обломки? — спросил он, на что всадник слегка нахмурился и выругался, когда его пони попытался повернуться кругом.

— Да, — ответил он и взмахнул рукой. Вперёд вышли воины, они тащили обмякшее тело и уложили его рядом с лошадкой, которая зафыркала и забила копытом, почуяв запах смерти.

— Одним налётчиком из Дюффлина меньше, — оскалился всадник и Воронья Кость шагнул вперёд. Это оказался Кари, распухший от воды, его покалеченная рука всё ещё была перевязана поясом, которым он подпоясывал рубаху. Побратимы застонали, когда увидели его, потому что судьба кнорра теперь стала ясна.

— Во имя всех богов Ирландии, — проревел голос, из-за чего все головы обернулись. Мурроу шагнул вперёд, сжимая в руках огромный бородатый топор. — Ты только что обозвал меня налётчиком из Дюффлина? Да кто ты такой, что рискнул оскорбить этим одного из Уи Нейллов?

Воронья Кость вспыхнул от гнева, что кто-то посмел перебить его без разрешения, а ещё он заметил, что всадник вздёрнул голову, его брови поднялись ещё выше, чем раньше. Затем Мурроу заговорил по-ирландски, он рычал, выплёвывая гневные слова, словно дракон пламя. Всадника смутился и покраснел ещё больше, он плотно сжал губы, которые стали похожими на тонкие нити.

— Твой хёвдинг напомнил мне о манерах, — произнёс он резко, болезненно сморщившись. — Конгалах мак Фланн, мак Конгалайг, мак Дуин, мак Кернайг. Я служу королю Южной Бреги, его имя — Гилла Мо Хонна мак Фогартах, мак Киамрак.

Он умолк и указал на мальчика позади себя, тот пнул лошадь пятками, чтобы она подалась вперёд, а затем встал на стременах и заявил звонким мальчишеским голосом, что он Маэлан мак Конгалах, мак Фланн и так далее.

Воронья Кость ничего не понял, кроме того, что ирландцы пересказывают свою родословную, а эти двое — отец и сын. Эти громкие имена обычно ничего не значили, ведь любой ирландский голодранец так же горд, как король, пусть даже ему нечем прикрыть задницу, и каждый из них богат именами за неимением другого. Он не представлял, кто такой Гилла Мо, но не показал вида, потому что знал, как должен вести себя принц. Князь Владимир научил его.

— Олаф Трюггвасон, из рода Инглингов, потомок Харальда Прекрасноволосого, короля Норвегии, принц по праву рождения, — объявил он. — И я не друг норвежцам из Дюффлина.

— Мой земляк, Мурроу мак Маэл так и сказал, — ответил Конгалах. — Вы из Обетного Братства ярла Орма, прозванного Убийцей Белого Медведя.

Воронья Кость прищурился и одарил Мурроу пристальным взглядом, задаваясь вопросом, что ещё успел разболтать ирландец, но получил в ответ лишь широкую улыбку. Стоящий за ним Кэтилмунд хрюкнул, будто получил пинок под зад.