Воронята

— Нынешняя подружка Деклана. Нам велено выглядеть хорошо и не позорить его перед нею. — Ганси возмущало, что перед старшим братом Ронана, старшекурсником Эглайонби, приходится ходить на задних лапках, но понимал необходимость этого. В семействе Линч свобода имела довольно сложную структуру, и на данный момент ключи от нее находились в руках Деклана.

Ронан забрал у Ганси диктофон и вручил ему канистру.

— Он хочет встретиться сегодня, потому что знает, что у меня занятия.

Горловина бензобака у «Камаро» находилась под укрепленным на пружине номерным знаком; Ронан молча смотрел, как Ганси сражался одновременно с крышкой бензобака, канистрой и номером.

— Мог бы и сам сделать, — сказал Ганси. — Ты же все равно не боишься запачкать рубашку.

Ронан, нисколько не проникнувшись сочувствием, поскреб старый побуревший струп под пятью узловатыми ремешками, которые носил на запястье. На прошлой неделе они с Адамом по очереди возили друг друга на тележке под «BMW», и оба до сих пор щеголяли отметинами после этого развлечения.

— Лучше бы спросил, нашел ли я что-нибудь, — сказал Ганси.

Ронан, вздохнув, ткнул диктофоном в сторону Ганси.

— Нашел что-нибудь?

Судя по голосу, Ронану это было совсем не интересно, но, с другой стороны, равнодушие являлось частью фирменного стиля Ронана Линча. Угадать, насколько ему в действительности был неинтересен вопрос, было практически невозможно.

Горючее тонкой струйкой текло на дорогие брюки Ганси; за месяц он портил уже вторую пару. Это не значило, что он настолько уж небрежен, хотя Адам снова и снова повторял ему именно это: «Ганси, вещи стоят денег», — просто он никогда не умел предвидеть последствия своих поступков, пока не станет слишком поздно.

— Что-то нашел. Записал около четырех часов звука, и среди них… что-то записалось. Вот только понятия не имею, что это значит. — Он указал на диктофон. — Запусти-ка его.

Повернувшись спиной к шоссе, Ронан нажал кнопку «ВОСПР». Некоторое время стояла тишина, которую нарушали только сверчки своими трелями, похожими на звук пересыпавшихся льдинок. Потом раздался голос Ганси.

— Ганси, — произнес он.

Последовала продолжительная пауза. Ганси медленно провел пальцем по нечистому хромовому покрытию бампера «Камаро». Ему все еще было странно слышать в записи свой собственный голос и при этом не помнить, чтобы он произносил эти слова.

Потом словно откуда-то очень издалека прозвучал женский голос: «И все?»

Ронан, вскинувшись, стрельнул глазами на Ганси.

Ганси предостерегающе поднял палец: подожди. Из диктофона донеслись негромкие голоса; слов разобрать было нельзя, понятно было только, что кто-то задавал вопросы, а кто-то отвечал. А потом из аппарата вновь послышался бестелесный голос: «И все?». «Да, это все».

Ронан оглянулся на стоявшего возле машины Ганси и скорчил рожу, которую тот называл «курящим Ронаном»: медленно втянул воздух трепещущими ноздрями, а потом так же медленно выдохнул через приоткрытые губы.

Вообще-то Ронан не курил. Предпочитал иной порок, от которого остается похмелье. Он выключил диктофон и сказал:

— Чувак, ты льешь бензин на портки.

— А спросить, что происходило, когда я это записывал, ты не хочешь?

Ронан не стал спрашивать. Он просто смотрел на Ганси, что и обозначало непроизнесенный вопрос.

— Ничего не происходило. Я сидел, пялился на стоянку, где не было ничего, кроме попадавших жуков, — наверное, помрут все после такой-то ночи — а кроме них — ничегошеньки.

Ганси далеко не был уверен, что заметил бы что-нибудь на стоянке, даже если бы оказался в нужном месте. Охотники за сверхъестественными явлениями, с которыми ему доводилось общаться, считали, что линии, соединяющие места силы, могут иногда передавать голоса на всем своем протяжении, так что звуки можно услышать за несколько сот миль и несколько десятков лет от места и мгновения, когда они раздались. Нечто вроде свободного поиска в радиоэфире, непредсказуемая передача, приемником которой может оказаться что угодно, оказавшееся на силовой линии: такой вот диктофон, стереосистема, пара человеческих ушей, наделенных особо острым слухом. Ганси, не имея такого достоинства, брал с собою диктофон; частенько шумы удавалось расслышать только при воспроизведении записи. Но странным было не наличие в записи других голосов, а его собственный голос — у Ганси не было ни малейшего сомнения в том, что он-то ни в коем случае не призрак.

— Ронан, я ничего не говорил. За всю ночь не произнес ни слова. Так каким же образом мой голос попал в диктофон?

— Как ты вообще узнал, что он там есть?

— Я слушал запись на обратной дороге. Тишина, тишина, тишина и вдруг мой голос. И Свин сразу издох.

— Совпадение? — произнес Ронан. — Думаю, что нет.

Это должно было означать иронию. Ганси так часто заявлял, что не верит в совпадения, что теперь ему даже не требовалось говорить об этом.

— Так что ты думаешь? — спросил Ганси.

— Святой Грааль найден, — тут же отозвался Ронан, однако в этой реплике не было ничего, кроме сарказма.