Воронята

Он мог опоздать в школу.

Ганси бросил телефон на сиденье.

– Ну же, Адам…

Из всех мест, где учился Ганси, – а он сменил много школ за четыре года своих несовершеннолетних скитаний – «Академия Агленби» пользовалась особой любовью его отца. Иными словами, она с наибольшей вероятностью переправляла своих воспитанников прямым курсом в Лигу Плюща. Или в Сенат. Впрочем, также это значило, что учиться в Агленби было сложнее всего. Задолго до переезда в Генриетту Ганси сделал поиски Глендауэра своей основной задачей, а учебу – глубоко второстепенной. Он был достаточно умен и прилежен, поэтому раньше не возникало никаких проблем, если он пропускал уроки или откладывал домашнее задание на потом. Но в Агленби не терпели плохих оценок. Если ты получал средний балл ниже четырех, то вылетал со свистом. И Дик Ганси Второй дал сыну понять, что если тот не осилит учебу в частной школе, то будет вычеркнут из завещания.

Впрочем, он сообщил об этом милым тоном, за порцией фетуччини.

Ганси не мог прогулять занятия. Особенно после вчерашнего опоздания. Точка. Четырнадцать минут, в то время как до школы ехать пятнадцать… и Адама не было.

Он почувствовал, как застарелый страх медленно покидает легкие.

«Не паникуй. Вчера ты ошибся насчет Ронана. Прекрати уже. Смерть не так близко, как ты думаешь».

В унынии Ганси вновь позвонил на домашний. Никто не ответил. Пора было ехать. Возможно, Адам укатил на велосипеде, возможно, после школы он собирался на работу, возможно, у него возникли какие-то дела, и он забыл предупредить Ганси. Покрытая колеями дорога, ведущая к домам, была пуста.

«Ох, Адам».

Вытерев ладони о брюки, Ганси взялся за руль и поехал в школу.

Вплоть до третьего урока, на котором они должны были встретиться, Ганси не знал, приехал ли Адам в Агленби. Необъяснимо, но латинский язык был единственным предметом, который Ронан не прогуливал никогда. Он знал латынь лучше всех. Ронан занимался без особой радости, но неуклонно, словно от этого зависела его жизнь. Сразу за ним шел Адам, звездный ученик Агленби, первый по всем остальным предметам. Как и Ронан, Адам учился упорно, потому что его будущая жизнь действительно от этого зависела.

Лично Ганси предпочитал французский. Он сказал Хелен, что не видит смысла в языке, которым невозможно воспользоваться, чтобы перевести меню (на самом деле французский просто было легче учить – им немножко владела мать). Изначально Ганси принялся за латынь, чтобы переводить старинные тексты о Глендауэре, но у Ронана уровень владения языком был таков, что Ганси перестал считать изучение латыни чем-то срочным.

Уроки латинского проходили в Борден-хаусе, небольшом деревянном здании на противоположном конце кампуса. Когда Ганси торопливо шагал по центральной лужайке, рядом возник Ронан и стукнул его в плечо. Судя по глазам, он не спал несколько дней.

Ронан прошипел:

– Где Пэрриш?

– Он сегодня ехал не со мной, – сказал Ганси, и у него разом испортилось настроение.

Ронан и Адам должны были пересечься на втором уроке.

– А ты его не видел?

– Нет.

Кто-то хлопнул его по лопаткам и воскликнул: «Эй, Ганси!», когда они рысили мимо. Ганси неохотно поднял три пальца – это был условный сигнал гребной команды.

– Я пытался позвонить ему домой, – сказал он Ронану.

– Бедному мальчику нужен мобильник, – ответил тот.

Несколько месяцев назад Ганси предложил купить Адаму телефон. Так началась длиннейшая ссора на их памяти – неделя молчания, которая завершилась, только когда Ронан сотворил нечто гораздо более оскорбительное, чем удалось бы любому из них.

– Линч!

Ганси посмотрел в направлении голоса, а Ронан нет. Тот, кто их звал, стоял на другой стороне лужайки, почти неотличимый от остальных школьников в одинаковых свитерах.

– Линч! – снова донесся зов. – Я тебя поимею!

Ронан по-прежнему не обращал на него внимания. Он поправил на плече лямку рюкзака и зашагал дальше.

– Что это значит? – спросил Ганси.

– Что некоторые не умеют проигрывать, – ответил Ронан.

– Это Кавински? Только не говори, что ты опять участвовал в гонках.

– Не спрашивай – и не скажу.

Ганси задумался, не ввести ли для Ронана комендантский час. Или бросить гребные тренировки, чтобы проводить с ним больше времени по пятницам… кажется, Ронан именно тогда разбил машину. Может, он сумеет убедить его…

Ронан вновь поправил на плече рюкзак, и на сей раз Ганси посмотрел на него внимательней. Рюкзак был заметно больше обычного, и Ронан обращался с ним осторожно, как будто боялся что-то пролить.

Ганси начал:

– Зачем ты взял… О боже, ты притащил с собой птицу.

– Ее нужно кормить каждые два часа.

– Откуда ты знаешь?

– Господи, Ганси, есть же интернет, – ответил Ронан, входя в Борден-хаус; начиная от порога, весь пол там был покрыт темно-синим ковром.

– Если тебя с ней застукают…

Ганси не сумел придумать подходящую угрозу. Какое наказание грозило за принос в школу живой птицы? Он сомневался, что в Агленби бывали такие прецеденты. Поэтому Ганси закончил:

– Если он сдохнет у тебя в рюкзаке, я запрещаю выбрасывать его в классе.

– Она, – поправил Ронан. – Это она.