Вороний грай

Лиза протянула к нему руку. Он обтёрся головой о тонкие пальцы девочки и позволил схватить себя. Она аккуратно перенесла ворона и посадила на грудь матери. По щеке женщины скатилась одинокая слеза, вобрав в себя всю горечь и смирение.

«Если она пришла за мной, то пусть будет так. Ей было одиноко. Но больше не будет. Мама примет всё. Мама тоже скучала», – вторая слеза догнала первую, а Лиза, словно услышав немые речи матери, одарила её теплой улыбкой.

«КАР! Жизни пробил мёртвый час!»

Ворон прыгнул, подбираясь ближе к шее. Затем взлетел. Завис над лицом Анны. Удивился спокойствию в её сердце. И клюнул в лоб.

Свет жизни покинул глаза женщины, превратив их в холодное, бездушное стекло.

– Аркадий Петрович! – бледный фельдшер появился под козырьком подъезда и быстро замахал рукой. Вид у него был уставший и весьма потрепанный. Ночные смены сказывались даже на таких молодых и сильных. Чего уж говорить о нём, старике со стажем.

Хотя причем тут стаж? Никакой опыт Аркадия Васильева к такому не готовил. Чертова зараза скашивала всех. Кому-то везло, кому-то нет, а кому-то и вообще не понятно. Новый вирус убивал и калечил без разбора. Некоторых, правда, всё-таки жалел. Одаривал лишь жаром и недельным кашлем. А кого-то вырубал мгновенно. Раз, и сердце встало.

Что именно с этой барышней приключилось покажет только вскрытие: есть ли следы заразы в теле иль нет. А вот решать, что напишут, будет главврач. Статистику портить нельзя!

Фельдшер и водитель аккуратно спустили каталку с чёрным мешком с лестницы и потащили к машине.

– Ой, матерь божья! – старушка рядом с Аркадием Петровичем поспешно перекрестилась. – Кого же это?

– Двадцать седьмая, – почти безучастно протянул он номер квартиры.

– Анна! – старушка смахнула невидимую слезу и закачала головой. – Ведь только дочь похоронила три года назад! Беда-то какая! Васька теперь один остался! Наверняка, любовницу быстро приведёт. Вот мужики же! Довёл! Довёл бабу! – она затянула потуже узел на платке и почти вплотную подступила к Аркадию. – А от чего она? От горя?

Старушка источала нездоровое любопытство. Фельдшер терпеть таких не мог. Везде и всюду носы свои суют. Все им надо! Лишь бы поахать и языком впустую потрепать.

Баба Дуся облизнула выцветшие губы и дёрнула фельдшера за рукав:

– От чего померла-то?

– Остановка сердца, – сухо ответил Аркадий Петрович и направился к машине:

– Сань, помощь нужна?

– Да мы сами, – улыбнулся Саня и тут же выругался. Каталка наклонилась, и мешок с телом чуть было не опрокинулся на асфальт.

Баба Дуся принялась одаривать себя крестами ещё сильнее прежнего:

– Проклинает! Ей богу проклинает изменщика постылого!

Аркадий Петрович успел подскочить и подхватить мешок.

– Осторожнее, Сань!

– Простите. Я случайно, – залепетал парень.

В этот момент муж Анны выбежал из подъезда. Аркадий Петрович с облегчением выдохнул: «Хорошо, он этого не видел». Затем сдвинул брови и про себя добавил: «И не слышал», бросив взгляд через плечо на старушку, но той уже и след простыл. Кажется, бабу Дусю посетила та же мысль, что и старого фельдшера, и на удивление быстро сработал инстинкт самосохранения.

– Вот. Это все документы, – протянул супруг зелёную папку и замер.

Потерянный взгляд. Болезненная бледность. Аркадию пришлось все вопросы повторять по два-три раза. Мужчина прибывал в глубоком шоке, но упёрто сдерживался при посторонних. Это не тот человек, которому было плевать на свою жену. В его горе было куда больше правды, чем в крестах той старухи.

«Раз, два, три, четыре… пять.»

Детские голоса прервали затянувшийся момент молчания.

– Мы поедем вперёд, – сказал Аркадий Петрович и кивнул водителю. Через секунду карета скорой помощи завелась.

– Я… Я следом за вами.

Старый фельдшер похлопал по плечу мужчину, и тот было улыбнулся в благодарность за поддержку, но тут же поджал губы и нервно сглотнул.

«Еле держится», – подумал Аркадий и взял с себя слово, поглядывать за синим шевроле по зеркалам.

«Плачет ворон на дубу. Клонит чёрну голову.»

Двери скорой помощи со скрипом закрылись, и машина тронулась с места. Аркадий открыл окно. Всё-таки труп пролежал дома несколько дней, и процесс разложения давал о себе знать едким запахом.

«В чем печаль? Лишь знаешь ты! Сердце душит от тоски.»

Детский смех становился всё тише. Машина завернула в арку. Аркадий Петрович проверил, шевроле тронулось вслед за ними. В боковом зеркале промелькнула чья-то тень. Старый фельдшер не успел повернуть голову, и его взору предстал лишь отдаляющийся силуэт сгорбленной женщины.

– Моей Лизы тут нет, – донесся еле слышный плач.

– Лизка, – грустно повторил Васильев. – Прям, как мою покойную жену.

– Не, – поправил его водитель. – Эту Анной звали.

– Лиза – это их дочь, – сквозь рукав добавил парень сзади. – Она три года назад от вируса померла.