Вороний народ

Фэй заметила, что Берти слоняется возле узкого каменного входа в звонницу.

– Берти, можешь передать папе, что я буду через пару минут?

– О, м-м, да, да, конечно, – покраснев, произнес ее друг, прежде чем повернуться боком, чтобы протиснуться к выходу.

Фэй почувствовала укол стыда за то, что спровадила Берти, но если бы он стал свидетелем того, что последовало далее, то понял бы, что в ее книге заключено нечто большее, чем просто рецепт пудинга с вареньем.

– Минутку, мистер Ха, – сказала она, расстегнув сумку, достала книгу и пролистала ее, пока не нашла клочок бумаги. – Вот. – Она протянула его мистеру Ходжсону, и тот прищурился, воспроизводя метод в голове.

– Кефо… Кефа…

– Кефапепо, – подсказала Фэй. – Не спрашивайте, почему он так называется, я сама не знаю.

– Весьма необычно, – сбивчиво, но заинтригованно, сказал мистер Ходжсон. – Должен сказать, за все годы, что я провел с колоколами, никогда не встречал ничего подобного.

– Да, действительно необычно.

– Где ты его нашла?

– Он принадлежал маме.

– А, – скривил губы мистер Ходжсон. – Разумеется, это кое-что объясняет.

– Например?

– Прости меня, Фэй, но это полнейшая нелепица. Колокола просто дергаются, снова и снова. Боюсь, в результате мы не получим ничего, кроме шума. Неплохо, если ты пытаешься кого-то загипнотизировать, но совершенно неуместно в качестве колокольного метода. А что это внизу? «Я сокрушаю гром, я терзаю зло, я изгоняю тьму». Ох, говорю же, весьма необычно. Если бы пришлось выбирать, я бы предложил простую четверть звона «Ровной Тройки Боба», но, увы, до особого распоряжения нам запрещено даже это. Возможно, лучше всего подождать, пока не закончится вся эта военная чушь, а потом поступить в соответствии с традицией, что скажешь?

– Но, мистер Ходжсон…

– Мне жаль, Фэй, правда жаль, – сочувственно ответил он. – Твоя мама была чудесным звонарем, но, боюсь, нам придется найти какой-нибудь другой способ почтить ее память. Больше никакого звона, пока не закончится эта проклятая война.

3 Зеленый Человек [7]

К тому времени, как Фэй и звонари добрались до «Зеленого Человека», дождь уже не просто лил как из ведра, а яростно хлестал по стенам паба. Заведение было построено в 1360 году и с тех самых пор пребывало в ветхом состоянии. Паб был почти таким же старым, как и колокольня, и это не было случайным совпадением. Звонари различались по степени преданности церкви – среди них можно встретить удивительное количество агностиков и атеистов, – но на протяжении веков подавляющее большинство разделяли неприкрытую страсть к местному элю и сидру.

Расписанная вручную вывеска с лиственным лицом зеленого человека скрипела под порывами ветра, когда звонари протолкнулись в дверь, торопясь укрыться от дождя и добраться до барной стойки. Мало кто мог встать у них на пути. В углу два старика играли в домино, а у камина спал бладхаунд. По меркам Вудвилла для пятничного вечера здесь было слишком тихо, но из-за проливного дождя и отключения света большинство постоянных посетителей остались дома возле очага и радио.

Очки Фэй запотели, омытые теплым воздухом, и она была благодарна, ведь они помогли скрыть слезы, которые она не сдержала по пути от колокольни до паба. Шмыгнув носом, она сморгнула с глаз влагу и, прищурившись, сквозь пелену разглядела своего отца, Терренса, моющего пивные стаканы за барной стойкой.

Прокуренный воздух, свойственный общественным местам, затянул его лицо сеткой мелких морщин. Редеющие белые кудри на его голове напоминали облака на горизонте, но Терренс был внимателен, как и всегда. Это был его паб, и он знал каждого жителя деревни по фамилии и имени. Стоило Фэй зайти внутрь, как его взгляд тотчас метнулся к ней. Отец разглядывал ее через дно пинтового стакана, словно Нельсон, смотрящий в подзорную трубу.

– Эй, на палубе! А вот и лучшие компанологи деревни, – сказал он, с радостью употребляя слово, которое используют только те, кто не имеет отношения к колоколам, обнаружив в словаре существительное для обозначения звонарей и желая продемонстрировать друзьям-звонарям свою осведомленность.

– И изнывающие от жажды, – добавила Фэй; кожаная лямка сумки, отягощенной книгой ее матери, давила на плечо. – Одно мгновение, и я тебе помогу, – сказала она отцу, схватившись за лямку и метнувшись в узкий холл за стойкой. Фэй проверила, не смотрит ли отец в ее сторону, затем сунула сумку в укромный уголок возле банки с пенни, где ее невозможно было заметить, но не сумела удержаться от последнего взгляда на чудеса внутри. Фэй достала книгу и открыла ее на странице с рунами, магическими символами и рисунком ведьмы, летящей на метле.