Вороний остров

Трэвис пошел по коридору к видеозалу, размышляя о своем уходе на пенсию и о том, чем он после этого будет заполнять свои дни. Он не раз задумывался, а не переехать ли ему на юг? Пара его старых приятелей из нью-йоркской полиции сейчас жили в Каролине и были в восторге. В принципе, он мог бы отправиться еще дальше, например во Флориду, где он никого не знал, но где не было нью-йоркских зим…

Но в итоге он так и не решился на переезд.

То есть повел себя так, как и предсказывала его бывшая жена Наоми. Она всегда обвиняла Трэвиса в том, что ему не хватает воли и решительности, чтобы довести замысел до конца или попробовать что-то новое. «Ты всего боишься! – кричала она. – Боишься выйти за рамки, отказаться от привычной рутины». Под «рутиной» она имела в виду и его работу, и город Нью-Йорк, его Нью-Йорк. Но Трэвис не был трусом. Трус не смог бы служить в полиции, и не просто в полиции, а в «убойном» отделе, видеть все те ужасы, которые люди творили друг с другом. Трэвис не испугался: он просто понял, что не хочет переезжать в другой штат и начинать там новую жизнь с Наоми. И после того как она ушла от него, после того как дети покинули семейный дом и выбрали свои собственные пути, он не хотел делать это в одиночку.

Войдя в зал, Трэвис зашел в кабинку с видеомагнитофоном и плотно прикрыл за собой дверь, хотя в помещении никого не было. Он подкатил кресло на колесиках к маленькому телевизионному монитору в углу, открыл папку с делом и вынул нужный DVD-диск из специального кармашка под обложкой.

С того момента, как появились видеокамеры, Трэвис стремился по возможности записывать все опросы свидетелей, если те соглашались. По закону он не обязан был этого делать, и большинство полицейских не удосужилось бы нажать на кнопку записи до первого официального допроса, но Трэвис был не таков. Хотя заметки, которые он делал по ходу беседы, были очень подробными, из слов на странице блокнота нельзя было понять, в какой манере человек общается, как реагирует на новые вопросы, к которым не смог подготовиться, каков его язык тела и выражение его лица. Некоторые из коллег посмеивались над привычкой Трэвиса вести видеозапись, но всегда делали это за его спиной. Трэвис как-то случайно услышал, что они считали его копом с дырявой памятью, не способным без видеозаписей запомнить, кто есть кто в том деле, которое он вел. Впрочем, такое могло быть сказано и в шутку, поэтому он не обращал внимания на пересуды.