Вороново крыло

Я надеюсь, мой дорогой читатель не столь наивен и не вообразит, что мистер Уокер, попав за долги на Чэнсери-лейн, оказался настолько глуп, что принялся взывать о помощи к своим друзьям (тем важным господам, то и дело появлявшимся на страницах нашей небольшой повести, сообщая ей тем самым великосветский тон). О нет! Он слишком хорошо знал свет и понимал, что, хотя Биллингсгет и выставит для него столько дюжин кларета, сколько в состоянии поглотить его чрево (прошу прощения, сударыня, но мне не удалось выразиться деликатнее), и хотя Воксхолл охотно одолжит ему свой экипаж, похлопает его по плечу и зайдет к нему пообедать, — однако их светлости скорее допустят, чтобы капитана Уокера вздернули на виселицу перед Олд-Бейли, чем предложат ему сто фунтов.

Да и в самом деле, можно ли ожидать в нашем мире чего-нибудь иного от людей?! Я заметил, что те, кто жалуется на эгоизм окружающих, сами ничуть не меньшие эгоисты и такие же скопидомы, как и их ближние; я убежден, что капитан Говард Уокер поступил бы с пострадавшим другом так же, как поступили с ним, когда в нужде оказался он сам. Единственно кто был огорчен его заточением, так это его собственная жена, что же касается клуба, то там все шло своим чередом, как и за день до исчезновения Уокера.

Кстати, о клубах. Не страшись мы наскучить любезному читателю, можно было бы привести целое исследование, посвященное той своеобразной дружбе, которая устанавливается между членами клубов, и тому похвальному себялюбию, которое эти клубы с таким успехом насаждают среди мужской половины рода человеческого. Я оставляю в стороне надоевшие жалобы о том, что для клуба человек бросает дом, что он привыкает к чревоугодию и роскоши и т. д.; рассмотрим взаимоотношения членов клуба. Вы только посмотрите, как они набрасываются на вечернюю газету; посмотрите, как Шивертон требует развести огонь в июльскую жару, а Суэтхэм распахивает настежь окна в феврале; посмотрите, как Крэмли преспокойно забирает с блюда всю индюшиную грудку, и сколько раз Дженкинс отсылает обратно какие-нибудь полпинты шерри! Клубы это рассадник эгоизма. Клубные связи — весьма своеобразные отношения, ничуть не напоминающие дружбу. Вы встречаетесь со Смитом в течение двадцати лет, обмениваетесь с ним последними новостями, смеетесь с ним новому анекдоту, и между вами устанавливаются настолько близкие отношения, насколько это вообще возможно между мужчинами, и вот в один прекрасный день вы читаете маленький анонс в конце списка членов клуба (напечатанный отдельной рубрикой) о кончине члена клуба Джона Смита, эсквайра, с перечислением всех его титулов; а то может случиться и так, что повезет ему, и он прочтет в соответствующем типографском оформлении ваше имя. Вам никуда не уйти от этого страшного маленького списка выбывших членов клуба, помещаемого в конце каждого клубного каталога. Я сам состою членом восьми клубов и знаю, что когда-нибудь Фиц-Будл Джон Сэвидж, эсквайр (если только судьбе не будет угодно отправить на тот свет сначала моего брата и его шестерых сыновей, в каковом случае будет напечатано: Фиц-Будл, — сэр Джордж Сэвидж, баронет), попадет в этот мрачный разряд. Этого списка мне ни за что не избежать; настанет день, и я уже не буду сидеть в уютном месте, кто-нибудь другой займет освободившееся кресло; роббер начнется, как обычно, но Фица уже не будет среди партнеров. «А где же Фиц?» — спросит Трампингтон, только что вернувшийся с Рейна. «Как, разве вы не знаете?» — ответит Пантер и покажет при этом большим пальцем на ковер. «Вы, кажется, пошли с треф?» — спросит Раф, обращаясь к партнеру (другому партнеру!), и лакей снимет нагар со свечи.

* * *

Во время этой короткой паузы, которую я себе позволил выше, меня не оставляла надежда, что каждый член клуба, читающий эти строки, извлечет из них пользу. Он может, повторяю, состоять членом восьми клубов, и после его смерти ни один из пяти тысяч сочленов не пожалеет о его отсутствии. Мир праху его! Лакеи забудут его, имя его бесследно изгладится из памяти, и на вешалке, где некогда висело его палью, повесят другое.

Нет нужды говорить, что это-то и составляет главное достоинство клубов. Если бы это было иначе, если бы мы и в самом деле оплакивали смерть наших друзей или раскошеливались, когда наши друзья оказываются в нужде, нас хватило бы ненадолго, и жизнь стала бы невыносимой. Заприте же покрепче свои кошельки и сердца и никогда не унывайте, тогда вы сможете благополучно пройти жизненный путь, как это делают все окружающие; если Бедность уцепится за вашу ногу, или Дружба схватит вас за руку, отшвырните их. Каждый живет для себя, и каждому хватает собственных забот.

Мой друг капитан Уокер сам достаточно долго и твердо придерживался вышеизложенных принципов и, оказавшись в беде, прекрасно понимал, что ни одна душа во всей вселенной не придет ему на помощь, а потому принял соответствующие меры.