Вороны Чернобога

Упырь спал, укрывшись чьей-то мокрой курткой – возможно, вытащил из мусорного контейнера, а может – прямо из речки. Укрыться для упыря – это спрятаться. Отнюдь не погреться. Поэтому из-под куртки виднелось еще и нечто напоминавшее мебельную обивку. Просто навалил на себя кучу тряпок…

Данияр быстро определился с очертаниями прятавшегося под тряпками тела. Бесшумно поднял ножи. Один – всадил между лопатками, чтобы упырь не поднялся. Другим одновременно ударил по шейным позвонкам…

Черная кровь на руки не брызнула. Тряпки не позволили. В кои-то веки чистым остался… Данияр с минуту постоял над телом, дернувшимся только раз в краткой судороге. И разогнулся. Единственное сожаление – то же самое, что и ночью: не сумел заснять лицо упыря. Впрочем, и цели такой не было.

Он снова нагнулся и, брезгливо морщась, снял верхние тряпки, чтобы полностью отделить от тела голову упыря. Так, надо бы скрыть следы нежити, чтобы пришедший сюда, в удобное для пряток место, следующий упырь не заметил погибели предыдущего.

Если этот упырь таился здесь, не значит ли это, что данная нежить была подготовлена для него, для Данияра? Жаль, в последние несколько суток провидческих снов он почти не видел. Усталость и недосып сметали из снов не только впечатления дня, но и пророчества и подсказки…

Вздрогнул так, как никогда до сих пор: из кустов, из высоких прибрежных трав повыскакивали кикиморки! Они писклявой толпой окружили ворона и место вторичной гибели нежити. Покричав немножко, кикиморки, словно заправские бабки-отпевалы, принялись за дело: одни мгновенно освободили голову упыря из тряпок и помчались с ней к речной воде; другие завозились, отбрасывая куртку и мебельную ткань от гниющего на глазах обезглавленного тела; третьи бегали к обрыву, возвращаясь с горстями глины и засыпая ею землю, в которую впиталась черная кровь упыря. Убирали все следы страшного для них «ирода», в общем…

Когда Данияр хотел было взяться за куртку, чтобы помочь им, одна кикиморка подскочила к нему и быстро… клюнуть, что ли, хотела? Он отдернул руку – не удивленный, но озадаченный. А кикиморка уперла сжатые кулачки в боки и начала пискляво орать на него. Кажется, этой позы не хватило для выражения ее злости, потому что через пару секунд она начала потрясать кулачками в воздухе. Судя по тому, как она время от времени стучала себя когтистыми кулачками по рту, а потом по ушам, ругалась кикиморка из-за отсутствия при вороне Меченой – то есть посредника-толмача.

Данияр послушал немного и раздраженно поморщился. Кикиморка права: а если у нечисти есть новости по упырям? Данияр сложил руки на груди и поклонился кикиморке. Та глянула на него искоса и только вздохнула. Потом побежала к товаркам, и секунды спустя ворон уже не мог в суетливой толпе различить, где ругавшая его кикиморка, а где ее сородичи…

Придется вернуться сюда сегодня же.

Он подошел к берегу речки – чуть подальше от кикиморок, которые деловито продолжали уничтожать следы пребывания здесь упыря, и тщательно отмыл ножи. Выждав, когда чуть подсохнут, сунул в поножи и обошел табор, бегающий среди трав и кустов, чтобы выйти на асфальтовую дорожку в аллее.

Он вышел из лесопарка, сглатывая слюну: неподалеку, в небольшом открытом кафе, готовили шашлыки. На мосту аппетитный запах ослабел: порывы ветра разогнали мясные ароматы, и Данияр уже спокойней пошел к дому.

Когда завернул во двор, сразу отметил, что на скамье у подъезда сидит Меченая.

Он молча сел рядом. Ноги от пережитого дрожали. Хотя он никогда бы себе не признался, что убить даже нежить – для него сложно. Но откат был всегда. Хорошо еще дрожь мелкая, и Меченая ее вряд ли заметит.

– Я ходила на работу, – доложила Меченая.

– Тебя же выгнали.

– Ага, а деньги-то не заплатили, – задумчиво сказала Меченая. – Ну, я и пошла. А на обратном пути я встретила… Помнишь, ты про алконостов рассказывал?

– Подошли? – хмуро спросил он.

– Ты говорил, что у них большинство – женщины, а я и не поняла сразу, кто это. Просто увидела, что они в белых одеждах. Думала, просто какие-то… – Меченая замолчала, посидела немного и хмыкнула. – В общем, я потом сообразила. И что они так… много их. Боятся меня, что ли. Данияр, а зачем им я?

– Ты посредник, – напомнил он медлительно, зато сердце сразу застучало нервно: а если алконосты Меченую соблазнят чем-то, что ей приглянется у них? Вон она какая мелкота. Ей пока все интересно. И она… уйдет к ним.

– Да помню я, что посредник! – нетерпеливо отмахнулась она. – Только они какие-то… такие… Ну…

Он ждал, что она все-таки выскажет свое впечатление об алконостах более внятно, и думал, что сегодня не зря вспоминал детство и знакомство со Всеволодом и Мраком. Его упрямая мать не сразу согласилась снова влиться в обширный семейный клан. А алконосты в городе – чем не клан? Вот и гребут всех под свою гребенку. Хотят, чтобы все эзотерики, как говаривал Всеволод, оказались под их эгидой. Типа в городе так для всех удобней: и информация сразу всем будет идти обо всем, что интересует каждого, и реагировать будут все на любые происшествия без опозданий…