Вороны не умеют считать

— Да. Мое детство прошло в Колумбии. И моя мать прекрасно говорит по-испански.

— Вы обратили внимание на снимок изумрудной подвески в газетах?

— Да. Я прочла все, что писали о смерти мистера Кеймерона. Как вы думаете, он стрелял в убийцу?

— Трудно сказать. Вы видели раньше эту подвеску?

— Нет.

— Мистер Кеймерон приобрел ее несколько месяцев назад. Он мог купить ее в подарок?

— Может быть. Не знаю.

— Он интересовался ювелирными изделиями?

— Не замечала. Он вообще был немного странный: казалось, он интересовался всем сразу, жил заботами о тех, с кем общался. А вот к чему лежит его душа, я никогда не могла понять.

— А что вы можете сказать о Шарплзе?

— Ничего особенного. Я с ним мало знакома. Вот мама знает его гораздо лучше.

— Он вам не нравится?

— Я этого не говорила.

— А все-таки?

— Вам это обязательно нужно знать?

— Мне любопытно.

— Скользкий тип. Мне кажется, что в отличие от мистера Кеймерона он не дорожит своими друзьями. Для него важны только деловые отношения.

— Похож на кобеля?

— При чем тут это? — Дона рассмеялась. — А разве не все мужчины похожи на кобелей?

— По-моему, нет.

— А по-моему, да.

— И Кеймерон?

— Что вы! Конечно, нет.

— Выходит, вы ошибаетесь: не все мужчины похожи на кобелей.

— Мистер Кеймерон был совсем другой — такой вежливый, деликатный. Никогда не давал рукам воли. Иногда похлопает по плечу, но дружески, а не как мужчина.

— Мистер Кеймерон не испытывал к Ширли Брюс такие же чувства, как Шарплз?

— Не знаю.

— А как вам кажется?

— Я почти ничего не знаю о Ширли.

— А о Шарплзе?

Тоже. Я никогда не говорила с ним о Ширли. Шарплз — ее опекун, наверное, поэтому он к ней так внимателен. Послушайте, не слишком ли далеко мы зашли? Вы мастер вытягивать из людей информацию, а я совсем не умею держать язык за зубами. Вернемся лучше к моим картинам и к вороне. Кстати, не хотите конфет? Я вообще не люблю сладкого, но кто-то прислал мне коробку леденцов…

Неожиданно заскрипела дверь и в комнату без стука вошла женщина средних лет, худощавая и смуглая. Маленький вздернутый нос придавал ее лицу несколько смешное выражение, резко контрастирующее с надменной манерой держаться.

— Привет, мама! — воскликнула Дона. Женщина посмотрела на меня.

— Познакомься, мама, это мистер Лэм.

Я произнес дежурную фразу, что, мол, рад ее видеть. Она слегка наклонила голову и сдержанно проговорила:

— Здравствуйте, мистер Лэм.

Было заметно, что мысли ее чем-то заняты. Увидев папку с рисунками, она недовольно спросила:

— По-прежнему занимаешься этими глупостями? Дона рассмеялась:

— Да так, малюю понемножку.

— Надо зарабатывать на жизнь, а не тратить время попусту. Долго это будет продолжаться? — сквозь зубы процедила миссис Грэфтон.

По лицу Доны я понял, что мать постоянно твердит ей одно и то же.

— Успокойся, мама. Вот увидишь, когда-нибудь у меня все будет хорошо. Сядь, пожалуйста.

Миссис Грэфтон села на стул и с недоверием покосилась на меня. В ее глазах появилось что-то хищное. По-видимому, она была очень наблюдательной.

— Откуда эти конфеты?

— По почте прислали. Я еще не пробовала.

— Тебе надо думать о замужестве, — назидательно заметила миссис Грэфтон, открывая коробку и придвигая ее ко мне.

Теперь ее глаза выражали, скорее, интерес, чем враждебность. Она спросила вкрадчиво:

— Не хотите ли конфет, мистер Лэм?

— Спасибо, я не ем сладкого по утрам.

Миссис Грэфтон взяла леденец, положила его в рот. Хотела было что-то сказать, но передумала и потянулась за вторым. Помолчав еще немного, с отвращением воскликнула:

— Ох уж эти фараоны!

— Что случилось, мама? — спросила Дона, убирая папку с рисунками в шкаф.

— Это законченные идиоты! — Миссис Грэфтон взяла третий леденец. — Ты получила мою записку?

— Да.

— Ты знала, что я приду?

— Да.

Миссис Грэфтон посмотрела на меня.

— Пожалуй, я пойду, — сказала она. — Может, в следующий раз…

— Из какой вы газеты? — спросила Дона.

— Я не журналист. Просто интересуюсь…

— Чем? — спросила миссис Грэфтон.

— Воронами, — улыбнулся я.

— А я думала, вы журналист, — протянула Дона.

— Нет.

— Журналист! — воскликнула мать. — Дона, тебе что, делать нечего, кроме как болтать с каким-то журналистом? Нельзя быть такой доверчивой. Пора, наконец, научиться держать язык за зубами.

— Но, мама, он ведь не журналист.

— А кто же?

— Я… — Дона запнулась и, растерянно улыбнувшись, обратилась ко мне: — Мистер Лэм, может быть, вы сами ответите на мамин вопрос?

Я обернулся к миссис Грэфтон.

— Дело в том, что я интересуюсь…

Неожиданно лицо миссис Грэфтон исказила гримаса:

— Дона, что ты мне подсунула?

— Что такое, мама?

— Этот последний леденец… Ты меня отравила!

— Мамочка! Что случилось?!

Миссис Грэфтон быстро заговорила по-испански. Я не понимал ни слова, но по лицу Доны было ясно, что она в ужасе от услышанного.

— Так, значит, теперь ты решила убить меня, — по-английски заключила мать и протянула руку в сторону.

Я заметил, как блеснула сталь, и бросился к миссис Грэфтон, которая выхватила нож, чтобы метнуть его в Дону. Ее руку я не успел поймать, только уцепился за рукав. Нож, описав короткую дугу, упал на пол.