Ворошилов

Для того времени это была огромная сила. На марше белая конница всей массой обрушилась на 1-ю Кавказскую кавалерийскую дивизию Г. Гая и 28-ю стрелковую дивизию В. М. Азина. После скоротечного, но жестокого боя дивизия Гая, понеся очень большие потери, отступила. 28-я дивизия, одна из прославленных дивизий Восточного фронта, была окружена конницей в открытом заснеженном поле и практически уничтожена: из боя вышло лишь 160 пехотинцев и 174 кавалериста. Был захвачен в плен и замучен начдив Азии.

По бездорожью, в лютый мороз, без отдыха гнал вперед своих кавалеристов генерал Павлов. К вечеру 18 февраля измученная, полузамерзшая белая конница, заблудившись в степи, вместо Великокняжеской вышла на Торговую и завязала бой со сторожевыми заставами красных частей.

Ночь морозная, с сильным ветром. Издалека слышится редкая перестрелка — дело обычное, никто на нее не обращает внимания. В двухэтажном доме, где расположился РВС Конармии, полно людей. В небольшой, жарко натопленной комнате Буденный и Ворошилов разбирают донесения частей. Все, кажется, в порядке, Ворошилов оживлен, шутит. Вдруг докладывают: прибыл начальник 20-й стрелковой дивизии М. Д. Великанов и его начштаба Б. В. Майстрах. У них важные сведения:

— Мы только что захватили пленных, — докладывает начдив-20,— на Великокняжескую идет мамонтовская конница.

— Значит, в тыл нам, — полуутвердительно, полувопросительно думает вслух Буденный. — Если все корпуса, то это тысяч десять бойцов, да артиллерия, да пулеметы… Сила немалая. — И он смотрит на Ворошилова.

— Не раз били, взгреем их и сейчас, — отвечает тот. Приводят казака-разведчика, захваченного почти у Торговой, допрашивают. Казаку и страшно в плену, и радостно — он в тепле.

— Конные корпуса идут на Торговую… — подтверждает он. — Сегодня верст сорок сделали… Уже четыре дня идем. Кони замучились, люди два дня без горячей пищи, немало и померзло уже…

— С ума он сошел, — удивляется Буденный, имея в виду Павлова, — четверо суток по сорок верст… По такой погоде!

— Тем хуже для него, — суровеет Ворошилов.

Пленного уводят, и члены РВС продолжают свои дела. Но около одиннадцати часов вечера ружейная перестрелка внезапно усиливается и одновременно с нескольких сторон охватывает станицу. В сенях шум, и двое буденновцев в бурках и папахах врываются в комнату:

— Белые в Торговой!.. Тут, неподалеку!

Одеваясь на ходу, хватая оружие, все выбегают на улицу.

Произошло же следующее: понадеявшись на то, что в такой мороз белые не станут наступать, кое-кто из красных командиров ослабил сторожевое охранение. Мамонтовцы, не зная, что Торговая занята красными, еле живые от усталости и мороза, добравшись наконец до жилья, оставляли оседланных лошадей во дворах и бросались скорее в хаты. Но в хаты эти уже набилось по 30–40 красноармейцев… Между мамонтовцами, рвавшимися к теплу, и красноармейцами начались драки, переходившие, по мере того как выяснялась обстановка, в рукопашный бой.

Вспыхнула паника. По улицам уже неслись напролом обозные повозки, артиллерийские упряжки, давя друг друга, ломая пулеметные тачанки. Ездовые, дико настегивая лошадей, осатанело кричали: «Белые в станице! Белые!» Вдоль улиц безостановочно строчили пулеметы белых.

Буденный и Ворошилов бросились к бойцам. Начальники дивизий — Городовиков и Тимошенко — уже разворачивали боевые порядки. И вот Ворошилов на своем Маузере крутится на площади перед залегшими конармейцами:

— Вперед, товарищи! Ни шагу назад! Отступление — гибель!

Появление командиров так много значило, а дисциплинированность буденновцев была так велика, что они вскоре выбили белогвардейцев из Торговой. Тем, однако, деваться некуда: страшно ночевать в морозной, ветреной степи! Кавалеристы Павлова атаковали село. Но с каждой минутой сопротивление красных частей становилось организованнее, они перешли в наступление, начали преследовать отходящих казаков…

К двум часам ночи все стихло. Отчаявшись взять Торговую, Павлов увел свою конницу в сторону Крученой Балки и села Средний Егорлык. Всю ночь, до позднего утра зарево освещало степь: это казаки в тщетной надежде согреться жгли телеги, стога соломы…

Утром 19 февраля Конармия выступила в том же направлении, что и отошедшие белые. Многое пережил Ворошилов за два года гражданской войны, но картина степи после ночного боя превосходила все до того увиденное им. День выдался солнечным, ярким, стоял мороз 18–20 градусов. На снежном просторе, среди умиротворяющей душу белизны, чернели брошенные орудия и пулеметы, зарядные ящики и обозные повозки, а возле них, свернувшись в клубок, стоя на коленях, распластавшись во весь рост, лежали люди рядом с застывшими лошадьми… Специальная комиссия Конармии, обследовавшая поле боя в районе Торговая, Средний Егорлык, насчитала пять тысяч убитых и замерзших казаков, 2300 лошадей.