Ворота из слоновой кости

Он отчетливо представил себе эту пивнушку, и сугробы тополиного пуха вдоль тротуаров, и лишь спустя какое-то время сообразил, что кладбище куда-то исчезло, сменившись той самой столичной окраиной, которую он только что видел мысленным взором. Да, это была почти безлюдная пивнушка на углу 6-й Студенческой и Воскресенской, и под порывами жаркого ветра мотались по пыльным газонам пестрые разорванные упаковки от мороженого, и мчались по Воскресенской автомобили, мчались – и замедляли ход напротив пивнушки, где, забравшись задними колесами на тротуар, стоял фургон «скорой помощи», а рядом – милицейское авто, и бродили по мостовой стражи правопорядка, а дальше, у самого перекрестка, влепившись радиатором в бетонную троллейбусную опору, парилась на солнце длинная «иномарка» цвета морской волны. А на мостовой лежал человек, и голова его, облепленная тополиным пухом, покоилась в кровавой луже...

«Выходит, схоронили меня за казенный счет, – отрешенно подумал Кононов. – Как безработного и не имеющего ни родственников, ни сберкнижки... В очень подходящий день меня угораздило – в пятницу, тринадцатого... Значит, меня нет уже на свете, и не был я ни в каких замоскворецких подземельях, и никакого седьмого отдела тоже нет... Иллюзия... Или предсмертные видения. Вышел из физического тела, вижу себя со стороны... Сейчас попаду в туннель и помчусь к свету, и буду общаться с Лучезарным Существом – спасибо доктору Моуди-Муди – обнародовал информацию...»

Вокруг вновь было пусто, и теперь он ощущал свое тело, и лоб у него был мокрый от пота – словно жара той июньской, роковой для него пятницы, проникла и сюда, в прибывший неведомо откуда неведомо чей новогодний елочный шарик – источник райского наслаждения...

Два в одном: иллюзия в иллюзии...

– Игра, – сказал он вогнутым стенам, которых, конечно же, на самом деле вовсе и не было. – Все суета, все суeтa сует, херня и томление духа. Аминь!

Иллюзия. Неведомые зазвездные забавники просто придумали для себя новую игру и играли в нее – то ли на пиво, то ли на раздевание, то ли еще на какой-нибудь интерес. «Что наша жизнь? Игра!» – вспомнилось ему вступление к знаменитой ворошиловской телеигре. В самую точку! Вселенская виртуалка – не более.

Он вытер лоб перчаткой, которую, оказывается, до сих пор держал в руке, – и уронил перчатку в пустоту. Стянул с левой руки другую – и отправил туда же.

Игра. Забава. Игроки есть, а того, во что они играют – нет. Ничего и никого – нет... Нет этой Вселенной...

А если попробовать выйти из игры? Исчезнуть здесь, чтобы воплотиться в нечто иное в других пределах... Или все это напрасный труд – просто одна иллюзия обернется другой иллюзией?

Попробовать?

Он сжал кулаки.

Попробовать.

Повеситься? Перегрызть себе вены? Залезть на дерево, повыше, и спрыгнуть? Броситься под поезд?

Броситься под поезд...

– Эй, господа игруны, – сказал он, обводя взглядом стены. – Не надоело? А не сыграть ли вам во что-нибудь другое? Хотите – в «балду» научу, мы на лекциях частенько игрывали, особенно по истории КПСС...

Никто не удостоил его ответом. Наверное, игроки считали ниже собственного достоинства разговаривать со своими игрушками – или же им это просто в голову не приходило... если были у этих неведомых игроков головы...

– Ну, не хотите – и не надо, – немного подождав, произнес Кононов. – Выпустите меня отсюда. Надоело.

Никакого отзвука. Ничего.

Кононов переступил с ноги на ногу, еще раз вытер лоб. Он чувствовал себя таким уставшим, словно всю свою сорокалетнюю жизнь без передышки брел, брел, брел к этому шару, к финальному пункту, который был такой же иллюзией, как и все его, Кононова, прежнее существование ... вернее, не-существование...

– И выпускать не желаете? – Кононов сел на твердую пустоту, поднял колени и обхватил их руками. – Ну и черт с вами, тогда буду здесь сидеть хоть до второго пришествия.

– Так ведь и первого не было, – негромко сказал кто-то за его спиной.

Кононов слегка вздрогнул и обернулся. И снизу вверх посмотрел на того, кто неведомо откуда появился в этом замкнутом со всех сторон сферическом пространстве. Стоявшего позади него было бы трудно не узнать – такая же куртка, такие же джинсы и такое же лицо. Двойник. Самый обыкновенный двойник, только и всего – эка невидаль...

– Привет, репер. Садись, – Кононов похлопал по пустоте рядом с собой. Кононов-бис не ответил. Он стоял, опустив руки, и его белые, словно затянутые непроницаемой пленкой глаза были безжизненны.

Кононов медленно поднялся на ноги, встал лицом к лицу со своей копией, и его вдруг одолел смех.

– Ну, вы меня достали, – отсмеявшись, сказал он, вытирая согнутым пальцем глаза. – Подсказки подсовываете, да? Соображай, мол, Андрей Николаич, разминай мозги... Да пошел ты! – неожиданно выкрикнул он и обеими руками толкнул в грудь свое застывшее безмолвное подобие.

И чуть не отлетел назад, словно толкал массивную колонну или глубоко вросший корнями в матушку-землю многовековой толстенный дуб...