Ворота Победы

— Одного из пяти? — усмехнулся Зейсс-Инкварт — «сражающиеся» в Штутгарте, причем вполне легитимны, назначил же фюрер Роммеля военным министром? Мы здесь. Геббельс в Берлине — судя по тону радиопередач, он считает себя наиболее законной властью. В Ганновере собралось правительство «по завещанию фюрера — на случай моей смерти», во главе Роберт фон Грайм и Август Ханке. Борман и Шпеер в Гамбурге тоже успели о чем-то объявить. Ах да, еще «клуб Крейзау», это уже шесть, но этих умников никто всерьез не принимает. Не много ли правительств для одной страны? Или предлагаете еще и гражданскую войну устроить?

— Геббельса можно сбросить со счетов — решил Гиммлер — завтра русские сделают из Берлина Варшаву. Борман, если уже не сбежал из осажденного Гамбурга на север и за пролив, завтра появится здесь. И ганноверцы — по той же причине. У вас тут самое безопасное место — и свежие, еще нетронутые войска, и даже флот. Есть что предложить англичанам — всю Голландию, вместе с прилегающей территорией Рейха. Накормить русских тем же блюдом, что Роммель нас.

— Что требуется от меня?

— Уже деловой разговор — заметил Гиммлер — во-первых, придумайте объяснение для своей «голландской» армии и персонально герра Блюментридта, как вы правильно заметили, гражданская война нам тут не нужна совсем. Во-вторых, герр имперский наместник и министр, объявите наконец, что принимаете ношу Верховного правителя Германии, все обдумав и решив. В-третьих, свяжитесь с Гамбругом и Ганновером, чтобы прекратить анархию. В-четвертых, ваше обращение к англичанам. Я ничего не упустил?

Берлин. 29 апреля.

По улице с криком скакала пьяная вооруженная толпа. Это отступала 14я дивизия СС.

Фронт держался пять дней, и наконец лопнул. Русские ворвались в город. Позади была слышна стрельба, это добивали остатки Одиннадцатой панцергренадерской. И судя по калибрам, задержка долгой не будет — залп «катюш» сметал с улицы все живое на протяжении квартала, тяжелая мина «тюльпана» одним попаданием обрушивала многоэтажный дом. Эсэсовская пехота, полностью вооруженная «штурмгеверами» и новыми гранатометами «44», пожалуй, не уступала русской — но было ее слишком мало. Отброшенные в Берлин остатки 101го корпуса были растерзаны еще в боях на подступах к городу, 10я танковая СС «Фрундсберг», 11я панцергренадерская СС «Норланд», 5я егерская, 9я парашютная, 303я и 307я пехотные — каждая из них даже в начале осады, пять дней назад, реально была равна, в лучшем случае, усиленному полку. И кого-то еще русские давили в лесах под Коттбусом, к юго-востоку. Геббельс еще кричал по радио, что надо продержаться немного, с запада уже идет Двенадцатая армия, что русские разбиты на Эльбе и отступают, но в это не верил уже никто — помня, как этот же хромоногий еще недавно так же орал про неприступность Одерского рубежа.

Бежали те, кого к «истинно арийской расе» причислил сам фюрер. За пару дней до того, как удрать, бросив на смерть — это все равно, что бычка перед убоем в паны произвести! Четырнадцатая дивизия СС «Галичина», 2я дивизия УНА «Карпатская Сечь», отдельная бригада «Свободная Украина» — героям слава! Украина — це Еврорейх! Но все равно жалко, когда наконец нас признали цивилизованными европейцами, не имеющими никакого отношения к диким славянам, и вдруг сдохнуть под гусеницами русских танков? Нет даже надежды сдаться — всем известно, что эсэсовцев и предателей русские в плен не берут.

Нет, все же пять дней берлинской осады были славным временем! Когда можно было всерьез ощутить свою принадлежность к высшей расе, даже более высшей чем сами немцы! В первые дни осады, когда по Берлину ездили передвижные трибуналы, обычный стол с красным бархатом в кузове грузовика, за ним трое эсэсманов судьями, и взвод гарных хлопцив для орднунга и приведения в исполнение! Суд за дезертирство скорый — расстрелять, три секунды на приговор, давай следующего! Ну а что из приговоренных половина, это щенки, самовольно решившие домой забежать, чтобы новенькой формой ПВО похвастать — так не вы ли еще недавно от щирых козаков нос воротили, себя считая превыше, ну так получите, мордой в грязь! За дезертирство сразу к стенке, прочих же в Нойкельн — там пару домов освободили для «дахау», не в Моабит же всякую шелупонь гнать — за слушание запрещенного радио, за родственника-дезертира, за утаивание продуктов, за хранение валюты, за пораженческие разговоры! Целыми семьями, вместе с фрау и киндерами — чтобы не было соблазна сбежать с работ по разборке завалов и строительству укреплений. Наши же хлопцы по квартирам ходили, хватать, на кого донесли — пяток козаков с немцем-шуцманом, чтоб адрес указал. Ох и развлеклись же, если там фройляйн были — а то ведь пока «неарийцами» считались, хлопцам на немецких баб даже взглянуть было нельзя, «покушение на чистоту арийской крови», и расстрел! Ну вот, сполна вкусить успели, отыгрались!

— Ще не вмерла Украина, и слава и воля! Ще нам братья молодые улыбнется доля!