Ворота Сурожского моря

В походе гребли по очереди, от этой работы был освобожден разве что атаман, устроившийся сейчас на носу в обнимку с турецкой пушкой. Разжиться артиллерией перед походом на Азов – это удача! «Верно говорил собака Кудей-паша. Мало у казаков артиллерии. А та, что есть, не возьмет толстых стен Азова, калибр не тот. Но вот если все в целом взять: казачью смекалку, а про нее у татар сказки детям рассказывают, умение воевать, тут никто не поспорит – любой враг знает, как крепка сабля в казачьей руке. А это хоть где полезно – хоть в поле, хоть на зубцах крепости. Да пушки, какие есть, все рядком выстроить, да еще тугой опыт того же деда Черкашенина, что помнит, как казаки помогали Ивану-царю Казань брать. Все это вместе и поможет вражину одолеть», – незаметно кивнув своим мыслям, Иван поднял глаза.

По холодному небу бродили стаи потрепанных облаков, постепенно собираясь в огромные темные войска. Солнце пряталось за их непроглядными щитами, ветер холодил вспотевшие бока. Брызги волн, разрезаемых форштевнем, долетали даже до кормы. Волнующееся море все выше подкидывало перегруженный струг. Погода портилась, казаки с тревогой всматривались в чернеющее небо. Атаман, прикинув скорость лодок, надеялся, что успеют достичь мелководья до того, как буря разыграется в полную силу.

Есаул Рынгач, поежившись, вытер ладонью соленые капли на загорелой шее и вытянул из-под банки[35] мешок с трофейными продуктами. Заметив, как некоторые освобожденные невольники сглотнули слюну, улыбнулся. Крепкие пальцы ухватили завязку. Быстро распотрошив турский мешок, он разложил рядом гору черствых кусков. Невольники как один уставились на хлеб, блестя голодными глазами. Татарчонок медленно вытянул руку к ближайшей лепешке. Один из близнецов также неспешно перехватил ее и вернул на место. Тот, по-птичьи дернув шеей, сглотнул.

Рынгач, прижимая к груди, разломал хлеб на скибы[36]. По одному бережно раздал в протянутые руки бывших невольников. Гребцы хватали жадно, еле сдерживаясь, чтобы не проглотить зараз. А потом, смущенно поглядывая по сторонам, быстро жевали. Близнецы и тут выделились. Семка заметил, как они, выпрямив спины, неторопливо приняли хлеб из рук есаула и как медленно двигались челюсти, тщательно прожевывая каждый кусок. Можно было только представить, каких усилий стоила им эта неспешность.

Заметив, как едят их товарищи, несколько казаков устыдились собственной поспешности. Космята, Семка запомнил его по разбитому лицу, и еще один парень, высокий с впалыми щеками, стеснительно поглядывая на соседей, сдержали себя. Теперь они ели медленно, стараясь сохранить каждую крошку в ладони. Про себя Семка хмыкнул: «Гордые ребята. Наша, казачья порода». Доев, первые пленники попросили пить. Есаул вытащил из-под перекрытия на носу курдюк с водой.

Семка, выбирая моменты между гребками, окликнул близнецов:

– Эй, юртовские.

Оба обернулись с полными ртами:

– Ты нас, чо ли?

– Вас, вас, кого же еще? Чьи вы да откель будете-то, парни?

Они переглянулись, словно взглядом договариваясь, кто будет отвечать.

– Лукины мы, – ближний закинул слежавшуюся прядь волос назад. – Я Валуй, а брат – Борзята, низовые мы.

Загоруй усмехнулся:

– Быстрый, сто ли?

– Ага. Он быстрый, я сильный.

– Быстрый и сильный, как вы в полон-то умудрились попасть?

Разговором заинтересовались остальные казаки. В струге стало тихо, замолкли товарищи. И даже Косой вытянул шею с носа струга, прислушиваясь.

Валуй прожевал кусок лепешки, ладонь тыльной стороной вытерла губы:

– Дело нехитрое. По осени, пол-лета тому назад мы рыбу с братом промышляли на ерике. Поутру сети ставили, пару волоков кинули, а тут ногаи и налетели. И всего было-то их человек десять, но отбиться не смогли. Троих насмерть положили, еще троих поранили. Кому бошку пробили, кому руки поломали, но все равно повязали. Оружия-то у нас с собой не было, тольки весла. Ну, избили они нас в отместку за своих. А после привязали к хвостам конским и потянули. Падали несколько раз, а они, гады, все равно тянули, не останавливались. Кожа вся послезла, пока до юрта добрались. А потом уже увидали – наших много захвачено. Хутор подчистую вывели. Мать увели, брата Василька, ему всего 11 лет было, сестру Красаву, – он грустно улыбнулся. – Она, и правда, очень красивая. Эх, где они нонче?

– Да, – крякнул Семка. – Как говорится, хочес покою, готовься до боя. Не повезло вам.

– А как же вы их так близехонько подпустили? – подал голос атаман.

И все разом оглянулись на бывших невольников. И даже их товарищи по несчастью перестали жевать.

Валуй попросил бурдюк с водой – в горле пересохло. Пока он пил, продолжил Борзята.

– И у атамана не две головы. Предали нас, наверное. Иначе не пришли бы к нам на Остров.

– Предателей в казаках нет, – сурово нахмурился Косой.

– А был у нас один – не казак. Семен. Давеча ушел он на охоту с товарищем. А апосля мы его с ногаями увидали. Будто друзья его.

– Кубыть[37], через него ногаи переправу нашли, – поддержал брата Валуй.