Воротиться нельзя влюбиться! (СИ)

А потом свыклась. Говорят, проводили эксперимент: двум обезьянам делали больно, у первой была кнопка, которая прекращала боль, а у второй — нет. Когда у первой убрали кнопку, она сошла с ума, а вторая со временем притерпелась. Может, врут? Зачем кому-то проводить настолько бесчеловечный эксперимент? В любом случае у меня кнопки не было, поэтому я каждое утро с мясом отрывала себя от кровати и шла учиться в цех.

Шить мне нравилось, но не так и не в таких условиях. В цеху было жутко холодно, градусов пятнадцать, если не меньше. Постоянно мёрзли пальцы. Оборудование — старое, но рабочее. Контингент — сомнительный. Из молодёжи только я и ещё одна девчонка, Маша, остальные — взрослые женщины с самыми разными судьбами, подчас тяжёлыми. Чем больше времени мы проводили бок о бок, тем чаще они жаловались на безнадёжность и беспросветность жизни. Даже Маша, которой, казалось бы, не о чем было печалиться, и то периодически впадала в уныние. Но иногда и весело бывало. Особенно когда начинали мужиков обсуждать. Ох уж эти разговоры про бывших. Слушаешь, краснеешь, а оторваться не можешь — интересно же!

Со временем я даже лучше стала понимать свою мать. Раньше она была единственной беспросветно несчастной женщиной в нашей квартире, а теперь нас стало две. Она никогда не рассказывала об отце, и я начала думать, что в её груди зияет такая же огромная дыра, которая так и не затянулась с годами…

Жизнь плавно катилась к весне и постепенно вошла в странную колею. Днём я как-то училась, с кем-то разговаривала, что-то готовила, куда-то ездила, чем-то занималась, а ночью надевала подаренную домовым сорочку и ложилась в постель с одним лишь единственным желанием — хотя бы во сне увидеть Влада. Мучила себя этим, понимала умом, что забыть было бы лучше и проще, но ничего не могла с собой поделать. Засыпала физически и просыпалась эмоционально, бесконечно травя душу несбывшимися разговорами и объятиями.

В снах я обычно просыпалась в незнакомых местах. То на лужайке в лесу, то на берегу моря, то даже в избушке бабы Яги. Неизменным оставалось одно — присутствие рядом Влада.

На этот раз проснулась от бьющего в лицо лучика солнца, озорного и тёплого. Пошевелилась и поняла, что сплю не одна. Спину согревало сильное мужское тело. Я обернулась, увидела знакомые черты и оплела князя обеими руками. Во сне я никогда не стеснялась говорить то, что думала и чувствовала, поэтому уткнулась ему в грудь и прошептала:

— Я так ужасно соскучилась…

Влад обнял меня в ответ. Он словно был свит из металлических канатов — сухощавый, мускулистый и жилистый. Жёсткий на ощупь. Но это и привлекало. Рядом с ним я ощущала себя мягкой, словно наполненной облаками. И моя мягкость обволакивала, окутывала князя теплом и нежностью. Он шумно вздохнул и прижал меня к себе теснее.

Постепенно приходило осознание, что всё слишком реально. И большая трёхспальная кровать с тёмно-синим бархатным балдахином, и просторная отделанная деревом комната, и деревянные рамы окон, и добротная резная мебель с лазурным орнаментом, и книжные полки, уставленные частично древними фолиантами в кожаных переплётах, а частично — затёртыми советскими справочниками… Всё было очень настоящим. Как и ощущение прикосновения к горячей коже, твёрдость мужского тела под моими ладонями, шумное дыхание, запах…

Всё было наяву!

Счастье затопило меня с головой, я словно мгновенно опьянела от одного лишь осознания, что всё происходит на самом деле.

— Влад? — тихо прошептала я, ласково касаясь пальцами его лица. — Неужели это ты?

Он кивнул в ответ. Чёрные глаза смотрели по-новому, с нежностью и предвкушающим интересом. Князь улыбнулся, и от его улыбки, расслабленной и искренней, сердце забыло как биться. А потом задал вопрос, которого я никак не ожидала:

— Кто ты? Как тебя зовут?

— Что? — нахмурившись, переспросила я.

— Мы не знакомы. Я — Влад. А ты?

Я шокированно уставилась на мужчину, которого любила до одурения, осознавая, что он действительно смотрит на меня так, будто видит впервые.

Он что, забыл меня?!

Сказ пятнадцатый, о красоте внешней и внутренней

Повидал я белый свет,

Жозефин и Генриетт,

Но, таких, как ты, красавиц

Среди них, Маруся, нет!

— Что?! — внезапно севшим голосом переспросила я, приподнимаясь на локте. — Ты меня забыл?

Влад растерялся. Широко распахнул глаза, несколько мгновений смотрел на меня, не мигая, а потом неверяще спросил:

— Маруся?..

— А кто ещё?!

Мы смотрели друг на друга, и лицо Влада меняло выражения. От шока к возмущению, от возмущения к радости, от неё обратно к шоку, а потом он вдруг взял и заржал. Громче Раджи!

— Нет, что случилось-то? Мне кто-нибудьобъяснит? — я осмотрелась, окончательно убеждаясь, что нахожусь в спальне князя.

— А чего тут объяснять? — ехидно спросило зеркальце с полки. — Его Темнейшество загадал себе жену идеальную, которая была бы с ним счастлива. Нежную, любящую, покладистую и точь-в-точь такую красивую, как Маруся. Но не Марусю. Я всё исполнило.