Воротиться нельзя влюбиться! (СИ)

И столько самодовольства было в бесплотном голосе, что я невольно вздрогнула.

То есть он просил не Марусю? А почему тогда я тут?..

— Потому что я — не Маруся… я — Марина… — тихо прошептала я, отчаянно разочаровываясь в своём внезапном счастье.

Он хотел не меня! Это было так больно, что на глазах проступили слёзы. Влад внезапно стал серьёзным и потянулся ко мне рукой, я отползла подальше.

— Хорошо, что умную не попросил. Тогда пришлось бы другую искать! А так и эта сошла, — ядовито добавило зеркальце и умолкло.

— Марина? Всё-таки Марина? Вот чёрт!.. — выругался князь, а потом виновато посмотрел на меня: — Марусь, ты только не реви, я сейчас всё объясню.

Но поздно. Слёзы уже катились по лицу, и разочарование было настолько острым, что резало меня наживую.

Влад обхватил меня за плечи и торопливо заговорил:

— Сначала выслушай! Когда ты ушла, я бесился неделю. Кого хочешь спроси. Делегацию ночниц выгнал, с Волотом поругался и подрался, с Раджой напился так, что дед Постень нас потом зельем лечебным отпаивал два дня. Я всё время думал, что всё вышло неправильно. Хотел загадать желание, чтобы тебя вернуть, но сначала гордость не позволила, а потом — здравый смысл. Послушай, Марусь, — виновато проговорил он, прижимая меня к себе. — Я не хотел тебе больно делать. А ещё решил, что раз ты ушла, то выдёргивать тебя обратно сюда было бы эгоистично. Раз ты решила уйти, значит, тебе в Навомирье лучше было, значит, ты туда хотела. Может, жених у тебя там был… Я же даже не спрашивал. Ничего я не спрашивал о тебе! Чем сильнее ты мне нравилась, тем сильнее я сердился, потому что никак не мог это контролировать. И пророчество изменить никак не мог. Это вторая причина, по которой я бы никогда тебя обратно сюда не притащил. Я решил, что раз ты в Навомирье, то в безопасности. А тут у нас странные дела творятся, Марусь, и это третья причина. Мир с ума сошёл. Нет, я понимал, что будет период адаптации после разделения миров, но чтоб так… Выдёргивать тебя сюда было бы жестоко. Есть и четвёртая причина. Я прекрасно понимал, как ты относишься к принуждению и что никогда мне подобного не простишь. А мучить тебя я не хотел, но и забыть никак не мог…

Слёзы лились по моим щекам, я слушала и не знала, верить или нет. И обидно было до ужаса, и в то же время…

— И ты загадал другую девушку, — всхлипнула я.

— Да… я… если честно, был не очень трезв вчера… Не настолько нетрезв, чтобы не соображать вообще, но настолько, чтобы соображать не очень хорошо. Мне показалось это отличной идеей — пожелать жену такую же красивую, как ты. И чтобы она со мной была счастлива… Марусь, не смотри на меня так, я вот сейчас это проговариваю и сам понимаю, насколько нехорошо это звучит…

Ладно, из всех на свете людей я — последняя, кто может предъявлять кому-то за плохо сформулированные желания. А ещё вдруг стало отчаянно приятно, что он считает меня настолько красивой. Я-то всегда думала, что если меня кто и полюбит, то за богатый внутренний мир. Ну… ладно… Может, князь и его ещё распробует.

— В общем, я пожелал такую же красивую, как ты, только покладистую… — хмыкнул вдруг Влад, утирая мои слёзы.

— Я покладистая, — шмыгнув носом, возразила я. — Поклала на все твои запреты…

— Это да, — согласился он и осторожно поцеловал в щёку. — Это да.

— И что теперь? Ты меня обратно вернёшь?

— Ни за что! Но и пророчеству сбыться не дам, — Влад сжал меня в объятии так крепко, что стоило, наверное, возмутиться, но вместо этого я лишь успокоилась. — Ты правда скучала?

— Ужасно, — призналась я. — Жалела обо всех колкостях, что наговорила. Ладно, не обо всех, но… Жалела, что не сказала… — я запнулась. Во сне всегда было так просто это говорить, а в реальной жизни меня накрыло таким волнением, что закружилась голова, — что ты мне нравишься, — наконец выдавила я.

Влад глубоко вздохнул, а потом улыбнулся. Улыбнулся так, что эта мерзкая болючая дыра в груди мгновенно затянулась, и дышать стало легко. А потом стало жарко, потому что он меня ещё и поцеловал. А целовался он гораздо лучше, чем желания загадывал… в общем, я совершенно потерялась и во времени, и в ощущениях.

— Ты мне тоже нравишься… очень! — наконец сказал он, неохотно отрываясь от моих губ. — Может, ты голодная?.. Или хочешь чего-то?..

— Хочу. Тебя поцеловать.

Больше на разговоры мы времени не тратили. Я полностью утонула в новом ощущении взаимности. В себя пришла только несколько часов спустя, когда Влад ласково гладил меня по животу. И впервые в жизни мне не было неловко и даже не хотелось его втянуть. Ну вот такой у меня живот, мягкий и округлый, а не плоский. И таким, какой есть, он нравился моему любимому мужчине. Хотя, конечно, стоило признать, что уловки князю нравились куда больше. Я бы даже сказала, что он от них впал в экстаз, но пусть это останется нашим с ним маленьким секретом.

Главное, мне наконец было хорошо. Настолько хорошо, что я боялась выпускать Влада из объятий. Боялась, что это всё — сон. Реалистичный, яркий, восхитительно настоящий. Но сон.

— Марусь, может, поедим? А то время уже обеденное, а мы ещё не завтракали.