Воровка

– Корпорацией, которая управляется другой корпорацией, которая, похоже, существует только на бумаге, – теперь уже хмурится Кронос. – К сожалению, именно они подали заявку в последний момент, и их цена оказалась намного выше, чем ожидалось, поэтому моя команда не смогла вовремя заблокировать их.

Мой желудок сжимается.

– Теперь мы добрались до сути, – выражение лица Кроноса мрачнеет. – В то время как сообщники Джейса Кинга были успешно заблокированы, о Цербере Джеймсе никто не подумал. – Я замечаю, что на лице Кроноса появляется ярость.

Но имя, которое он мне назвал, кажется мне знакомым.

– Это предводитель Адских гончих?

Я вспоминаю слова Кроноса о том, что на этот раз за мной придут «они». Но зачем им делать ставку? Тогда, в закусочной, Вульф сказал о том, что его отношения с отцом были хуже некуда, и он не хочет к ним возвращаться. К тому же он намекнул, что его отец был страшным ублюдком. Зачем ему я? Чтобы досадить Кроносу? Подразнить Вульфа и Аполлона? Потому что, должно быть, с убийством Джейса у них просто опустились руки. Я не увидела никаких отчаянных попыток вытащить меня из этой ситуации, в жизнь не было воплощено никаких сценариев с применением огнестрельного оружия, о которых я продолжала мечтать.

Я снова чувствую жжение в глазах, вызывающее слезы, причем сильнее, чем когда-либо. Кронос демонстративно оглядывается по сторонам, все еще излучая гнев. Похоже, он что-то обдумывает и принимает решение.

– Больше всего на свете я ненавижу Цербера, – Кронос останавливается передо мной и, сжимая пальцами мой подбородок, заставляет поднять голову. – Джейс, Вульф, Аполлон – это была совершенно другая игра, и теперь она в прошлом, но Цербер не понимает порядка вещей. Адские псы давят на меня, и меня это чертовски достало! Они тебя не получат.

Что случилось с ребятами? Он говорит так, будто их больше нет.

Я заставляю себя скрыть свой страх.

Засунь его поглубже.

Я вижу, как Кронос теряет контроль, и у меня нет ни малейшего представления о том, как помочь ему снова взять себя в руки.

– Тогда отпусти меня или увези из города.

– Нет, – кричит он мне в лицо, брызгая слюной, и его щеки краснеют. – На кой ты сдалась Адским гончим? Какую ценность ты для них представляешь?

Теперь, когда мне следовало вернуться к своему безразличию, по моей щеке скатывается слеза, а маска, которую я носила, давным-давно разбилась вдребезги.

– Я не знаю, я никто.

– Да, плачь, – он качает головой и пересекает комнату, в дальнем углу которой стоят красные канистры с бензином.

Нет!

Меня пронзает дикий ужас, и я пытаюсь дергать запястьями.

Кронос берет одну из банок и встряхивает ее, а жидкость, плещущаяся внутри, вызывает у меня тошноту.

– Подойдет, – бормочет он себе под нос.

Он выливает бензин на пол, а затем разбрызгивает его по коробкам и мебели.

– Интересно. Как думаешь, поторопятся ли они сюда, если узнают, что ты в опасности? – он смотрит на меня через плечо. – Возможно, они примчатся, чтобы спасти тебя, а возможно, и нет. Напоследок я хочу сказать тебе слова, которые, быть может, ты унесешь с собой в могилу: никогда не доверяй собаке.

– Пожалуйста… – единственное слово вырывается из меня вместе с еще большим количеством слез.

В нос ударяет вонь бензина.

– Пожалуйста? Девочка, мольбы тебя не спасут, – он подходит ближе, но не обливает меня.

Он тратит его лишь на стены и коробки. На пол бензин лить без толку, потому что он бетонный, но я понимаю, что остальная часть дома загорится, как спичка.

– Я бы ничего не хотел увидеть так сильно, как их страдания. И что может быть лучше, чем уничтожить то, за что они заплатили миллион долларов?

Кронос зажигает спичку и идет вместе с ней к лестнице. Я вижу, как маленькое пламя горит в его пальцах, когда лидер Титанов посылает мне воздушный поцелуй.

Затем он бросает спичку.

Она описывает дугу в воздухе, почти погаснув, но падает на одну из коробок, мгновенно воспламеняя бензин. В считаные секунды весь ряд коробок у стены оказывается в огне. Кронос поднимается по ступенькам, с грохотом закрывая за собой дверь в подвал, и я пытаюсь дергать стяжки, открывая рот в беззвучном крике. Страх сдавливает мне горло, и моя борьба усиливается, но я дергаюсь слишком сильно, и стул опрокидывается назад. Моя голова с треском ударяется о бетон, и боль пронзает заднюю часть моего черепа. Последнее, что я помню, – это жар несущегося ко мне пламени.

Продолжение следует…