Воровка

– Потому что стипендия была создана для маленьких сиротушек, – он наклоняется и проводит носом по моим волосам, чуть выше виска. – Предполагалось, что она даст шанс на учебу в университете приемным детям.

– И какого ответа ты от меня ждешь? – я закрываю глаза.

– Просто признай, что ты была воровкой задолго до того, как мы поймали тебя с маской.

Я снова хмурюсь, встречаясь с ним взглядом. Вульф стоит так близко, что для того, чтобы поцеловать его, мне всего лишь нужно приподняться на цыпочки. Но в отличие от ночи боев, сейчас у меня нет такого желания.

Ладно, это ложь.

Я просто не хочу испытывать такое желание, несмотря на то, что маленькая часть меня жаждет грубости, которую он может принести. Мне бы хотелось обхватить руками его горло и узнать, каково это, когда он перестанет дышать. Эта мысль выводит меня из состояния нарастающего гнева. Если я сделаю это, то буду ничем не лучше Паркера.

– Я не воровка! – я стараюсь скрыть свой недовольный вид. – Я получила эту стипендию из-за того, что связана с групповым приютом в Изумрудной Бухте.

– Да ладно? – говорит он с сарказмом, который приторно сладко сквозит в его словах. – Ты была там волонтером по выходным? Приезжала вместе с мамой и папой и жертвовала одежду, из которой выросла…

Внезапно я поднимаю колено, а гнев делает мои движения резкими и быстрыми. Нога попадает Вульфу точно в пах, и я отталкиваю его в сторону, когда он издает громкий стон, сгибаясь пополам.

Хорошо.

Не теряя ни минуты, я выбегаю за дверь и направляюсь на склад, хотя понимаю, что мой план неосуществим. Я могла бы направиться к двери с человеческий рост, которая расположена рядом с гаражной, однако Вульф не пользовался ею, и, должно быть, она заперта. Даже если бы она была открыта, я бы оказалась на незнакомой территории.

Когда у меня перехватывает горло, и ужас начинает подниматься по позвоночнику, я бегу по проходу прочь из офиса.

Обычно я не наношу ответных ударов, ведь волю к борьбе из меня давно выбили, и это первый раз за очень долгое время, когда я повиновалась своему инстинкту.

Я как-то пыталась бороться с Паркером и оказалась в больнице. Это была одна из первых поездок в отделение неотложной помощи, которая не вызвала никаких тревог у врачей или медсестер. Осознание того, что они верили в его жалкую ложь, сокрушало меня. Людям легче поверить в то, что все в порядке, что девушка сама упала с лестницы или пролила на себя обжигающий кофе, чем думать, что этот очаровательный мужчина, склонившийся над ее больничной койкой, толкнул ее или выплеснул ту чашку кофе на ее тело. Люди так крепко держатся за свои заблуждения, потому что правда вызовет у них кошмары.

Это Марли рассказала мне о стипендии, которая гарантировала получившим ее сиротам бесплатную учебу в СФУ, проезд до Стерлинг Фолс, а также питание и учебники. Требования к кандидатам были очень просты. Они должны были быть из определенного округа, а так как Изумрудную Бухту и Стерлинг Фолс курировала одна и та же служба защиты детей, я имела право претендовать на эту стипендию. Поэтому я написала эссе о своей жизни, и меня выбрали в качестве получателя.

Да, меня удочерили, когда мне было всего шесть, и люди, которых я называю родителями, были моими родителями только последние четырнадцать лет. Они действительно стали моими мамой и папой, поскольку я даже не помню своих настоящих родителей. Так же, как я не помню ни приют, ни детей, с которыми там жила. Единственное, что осталось в моей памяти, – это безнадежность последних месяцев. Как-то безрадостно осознавать, что моя безопасность исчезла по достижении мной шестнадцатилетия.

– Выходи! Выходи, где бы ты ни была! – голос Вульфа эхом разносится по складу, отражаясь от поддонов, стоящих вокруг меня.

Он возвращает меня в настоящее, и я наугад выбираю стопки поддонов, за которыми едва успеваю поместиться. Я не понимаю, почему, если они владеют доставкой, у них на складе накопилось так много дерьма. Неужели это – имущество, изъятое у людей, которые отказываются за что-то платить?

– Кора… – он приближается ко мне, а я приседаю на корточки и молчаливо жду. – Мне нравится играть в погоню.

Мои мышцы напрягаются, но я настолько погружена в свои мысли, что не могу понять: это такая форма выброса адреналина или страх?

– Ты знаешь, что я сделаю, когда поймаю тебя?

Я мельком замечаю его макушку, когда он движется по центральному проходу, минуя ряд, в котором нахожусь я, и крадусь дальше, к двери. Я останавливаюсь, когда моя нога натыкается на незакрепленный кусок металла, который со звяканьем падает на пол. Звук получается очень громким.

Дерьмо.

– Что ж, это было громко.