Воровка

Когда Вишес вышел, не проявив никакой сердечной эмоции или по-мужски глубокого соболезнования, Эссейл проникся к Брату еще большей симпатией. А что касается новой угрозы для вида? Было время, когда его эта новость могла заинтересовать — как возможность заработать. Сейчас он вписался в это лишь из чувства долга, и то не особо сильного…

Черт, он не знал, почему его это вообще беспокоило. Осознание того, что Омега убивал невинных, не была для него новостью, и он, конечно же, не боялся, что Братство выступит против него, если он нарушит свое слово. В конце концов, этот страх требовал хоть какого-то желания остаться в живых, чем он похвастаться не мог…

Когда дверь снова открылась, он не стал поднимать голову.

— Еще один совет? Или очередная просьба?

— Ни то, ни другое, — сказала Марисоль.

Эссейл вскинул голову:

— Марисоль…

Она нахмурилась, и Эссейл догадался, что она не хочет, чтобы он произносил ее имя. Но вместо того, чтобы установить эту границу, она прокашлялась.

— Мне нужно вернуться в твой дом. Я хочу забрать свои вещи и машину. Но спешка ни к чему. По крайней мере, пока мою бабушку отсюда не выпустят.

Она, такая красивая, стояла в дверях в своей простой зимней одежде: черная флисовая кофта оттеняла ее крашеные светлые волосы, синие джинсы были свободными и удобными, а ее обувь — практичной для этого времени года.

Для него она с равным успехом могла стоять и в бальном платье, увешанная драгоценностями…

Внезапно она перенесла вес с носков на пятки, и обняла себя, словно чувствовала себя неуютно под его взглядом.

— Как пожелаешь, — сказал он, опустив глаза. — В любое время, как ты захочешь, просто дай мне знать… и, если ты не чувствуешь себя комфортно со мной, то, разумеется, можешь поехать в особняк с кем-то другим.

— И не днем, — горько сказала она. — Правда ведь.

Через мгновение он ответил:

— Да, все верно.

***

Знаете, подумала Сола, гораздо легче злиться на мужчину, когда он не выглядит таким поникшим и разбитым.

Эссейл сидел в другом конце комнаты, в совершенно неподходящем для него кресле: все то время, что она знала этого мужчину, его окружала аура богатства. Нет, даже больше, чем просто богатство. Это благополучие-до-самой-смерти, высокомерие и интеллект, которые он носил наряду с одеждой, пошитой на заказ, и Сола подозревала, что набор этих качеств передавался в его семье из поколения в поколение.

Благополучие, которого, например, хотел достичь Рикардо Бенлуи, но так и не сумел.

— Мне пора, — прошептала она.

Но при этом не сдвинулась с места. Вместо того, чтобы немедленно выйти в коридор и… да, она просто стояла там.

Они с Джейн еще немного поговорили, после того как она сообщила о том, что хочет уехать… а потом, то ли чай подействовал, или же сказалась ужасная усталость, Сола откинулась на спинку дивана и проспала в течение полутора часов. Когда она проснулась, Джейн что-то набирала в телефоне с беспокойным видом… и женщина, похоже, обрадовалась возможности вернуться к своей работе в клинике. Или, может, дело в чем-то еще.

Кто знал, и Сола, разумеется, не задавала вопросов. У нее и без того голова забита всякой информацией.

— Тебе еще что-нибудь нужно? — спросил Эссейл, не поднимая головы.

Да, на самом деле: можем мы вернуться в те времена, когда ты был просто бывшим наркоманом, поборовшим кокаиновую зависимость, который отказался от преступной жизни, и мы вместе с моей бабушкой будем жить долго и счастливо?

— Я не могу решить, хотелось ли мне, чтобы ты рассказал обо всем раньше или же не рассказывал вообще, — услышала она свой голос.

— Я могу ответить на этот вопрос. — Он повел головой из стороны в сторону, словно разминая больную шею. — Лучше бы не стало.

— То есть, тебе нравится быть лжецом.

— Когда дело касается тебя, — Эссейл поднял на нее свои глаза лунного света, — я не лгу. Именно поэтому мы с тобой пришли к этой отчужденности. Нет, я хочу сказать, это скорее потому, что ты смотришь на меня, как на опасного незнакомца, а это хуже всех самых ужасных порождений моей паранойи.

— Не пытайся вызвать у меня чувство вины.

— Всего лишь констатация факта. И, кроме того, я ни в чем тебя не обвиняю. Я слишком хорошо тебя знаю…

— Ты совершенно меня не знаешь.

— В самом деле? Это не правильное утверждение. А правильное заключается в том, что ты хочешь, чтобы я тебя не знал.

Эссейл отвел взгляд и, похоже, он больше не задерживался на каком-то конкретном объекте.

— Мне хочется швырнуть в тебя что-нибудь, — выпалила Сола. — Я хочу проклинать тебя последними словами, избить тебя, и будь у меня пистолет, я бы тебя пристрелила.

— Я могу найти для тебя оружие, здесь полно пушек.

— Не смей издеваться надо мной.

— Даже не пытался. Поверь мне, смерть предпочтительнее того состояния, в котором я сейчас нахожусь.

Он потер ладони, и Сола не могла сказать, пытался ли он согреться от холода или же с нетерпением и радостью думал о могиле.

— Ты хоть представляешь, как это тяжело? — резко выпалила она, и в ее глазах появились слезы. — Снова это испытывать?

Эссейл поднял голову в тревоге, и она заговорила, прежде чем он успел что-то спросить.