Воровка

Внезапно резкая тревога прошлась по телу Марисоль, неприятная энергия так сильно встряхнула ее, что она забыла про жжение языка.

— Док Джейн, я провожу тебя, — сказала она, направляясь к черному входу.

— Не стоит…

— Не туда…

— Гараж…

Трое мужчин заговорили одновременно, более настойчиво, чем она бегала с перцем-привидением.

— Простите, — сказала она. Вопрос безопасности, ну конечно.

Док Джейн приобняла ее.

— Пошли сюда.

Уходя, Сола чувствовала на себе взгляд Эссейла, в его глазах лунного цвета читалась напряженность. Но потом кузены заговорили с ним, и он остался в кухне.

Оказавшись в гараже, Джейн опередила все ее вопросы:

— Он идет на поправку, — сказала доктор. — Думаю, ты можешь расслабиться.

Сола нахмурилась.

— Но что с его раком? Опухоль все еще в его мозгу, разве нет? Как можно говорить, что я могу расслабиться?

Док Джейн почти удалось скрыть ее реакцию. Почти. Но она едва заметно дернулась и широко распахнула глаза… а когда боишься до смерти за будущее любимого и впитываешь каждый нюанс в реакции человека, которому лучше всего известно положение дел, то такие вещи замечаешь сразу же.

Женщина прокашлялась.

— Слушай, тебе следует поговорить об этом с Эссейлом.

— Ты его врач.

— Прошу, поговори с ним.

— О его раке?

Джейн едва заметно посмотрела в левую сторону.

— Да.

— Ладно. Поговорю.

Сола произнесла эти слова с необоснованным вызовом, но она не стала заморачиваться из-за своей реакции, отвернувшись и зайдя в дом. Когда она вернулась в кухню, трое мужчин взглянули на нее.

— Мы можем поговорить? — спросила она, подойдя к Эссейлу.

Она не стала ждать его. И он последовал за ней в коридор, который вел к его кабинету и лестнице на второй этаж.

Развернувшись, Сола напомнила себе, что, несмотря на происходящее, он совсем недавно был болен и лежал в больнице.

— Ты расскажешь мне, что происходит, — потребовала она тихим голосом.

На красивом как грех лице появилась отстраненность.

— О чем, скажи на милость?

Сола скрестила руки на груди. На задворках сознания она гадала, не перегибает ли палку… но нет, инстинкты твердили, что многое не сходится.

— Твой доктор не сказала мне о твоем раке. Сдается мне, потому что нет у тебя никакого рака.

Глава 35

Марисоль стояла перед ним с таким лицом, словно собиралась ввязаться в барную потасовку… и победить в ней, и Эссейл ощутил истощение, которое было не связано с процессом выздоровления. Воистину, в этом проблема лжи своим любимым, подумал он. Неправда всегда всплывает наружу, и всегда таким образом, что невозможно оправдать ее, насколько бы серьезной или незначительной ни была ложь.

Потому что нет оправдания лжи любимому человеку.

— У тебя есть рак или нет? — требовательно спросила его женщина.

Жаль, у него нет больше времени. Но для чего? Словно это изменило бы что-нибудь.

— Пошли, — сказал Эссейл, взяв ее под локоть. — Нам нужно поговорить наедине.

Она вырвалась из его хватки, но последовала за ним в кабинет. И когда он закрыл дверь за ней, Марисоль подошла к окнам, протянувшимся от потолка до пола.

— Прошу, не раздвигай шторы, — сказал он, когда она протянула руку.

— Почему? Не любишь дневной свет?

— Нет. Не люблю.

— Так что? — Она повернулась к нему. — Расскажешь мне, что происходит на самом деле?

Эссейл опустился в мягкое кресло, стоявшее в противоположной стороне от компьютеров. Подперев кулаком подбородок, он посмотрел на Солу.

— Мне жаль, что мои кузены тебя обманули.

Она моргнула, словно ей нужно было мгновение, чтобы переварить новость.

— Значит, ты не смертельно болен.

— Был. Но сейчас — нет.

Она резко рассмеялась.

— Не знаю, чувствовать облегчение… или же взять бабушку и немедленно уехать в Майами.

— Мне жаль, что они решили не рассказывать правду.

Марисоль направила на него палец.

— Не перевирай. Они заварили кашу, но ты поддержал ложь.

— Ты права.

Он не продолжил, и Сола снова скрестила руки на груди.

— Я жду. И я хочу знать всю правду, какой бы она ни была.

Судорожно пытаясь найти в бардаке, творившемся в голове, нужные слова, Эссейл не мог решить, что было хуже. Признаваться ей в своей слабости или понимать в глубине своего черного сердца, что он никогда не сможет поделиться с ней настоящим секретом: он не мог сказать, кем являлся. Согласно правилам, вампиры не открывали свою сущность людям… и в редких, крайне редких случаях допускалось нарушение этого принципа. Если человек был способен принять правду и оставить свою жизнь, чтобы влиться в сообщество вампиров.

Это требовало полной интеграции. Без возврата.

И он не был готов просить Марисоль об этом… потому что ее бабушку, самую главную ответственность Солы, преданную, богобоязненную католичку придется сбросить на повороте… либо увлечь в их мир.

А этого не случится. Даже если Марисоль сможет подстроиться под реальность, ее бабушка придерживалась традиций и четких установок, и ее Богу здесь не место.

Эссейл не посмеет разрушить жизнь этой замечательной женщины.

— У тебя еще одна минута, — заявила Марисоль, — а потом я беру ключи от машины…