Воровка

— Я употреблял кокаин почти год, — Эссейл сделал глубокий вдох. — И под употреблением я имею в виду… я закидывался каждую ночь по несколько доз. Марисоль, я был конченым наркоманом. Я не горжусь собой, и да, я употреблял, даже когда был с тобой.

Она вскинула брови.

— Я не видела тебя с наркотиками.

— Стал бы я занюхивать дорожку у тебя на глазах. Я хотел, чтобы ты… по-прежнему хочу… считала меня достойной парой для себя. А подобное поведение не способствует имиджу.

— Ты… ты вкалывал внутривенно?

— Нет, я никогда не использовал иглы.

Она, казалось, испытала облегчение.

— Я… я знала, что ты продавал наркотики.

— Но ты не знала, что я был своим же клиентом. — Эссейл сосредоточился на ее носках, потому что боялся того, что может увидеть в ее взгляде. — Когда носишь модные шмотки и живешь в подобном доме, скрыть наркозависимость легче, чем наркоману, который живет в переулке в картонной коробке. Но реальность такова, что и я, и бездомный приходим к одному отвратному результату.

— Ты прошел детокс, — пробормотала она.

— Да. Три месяца назад я обратился в клинику за детоксикацией под присмотром медиков. К несчастью, мой… — он указал на голову, — мой мозг не справился. У меня были психозы.

— Почему твои кузены не сказали правду?

— Ты бы приехала, если бы узнала, что я умираю от сумасшествия? — Он хотел прикоснуться к Соле, но остался на месте, потому что не хотел давить на нее. — Мне очень жаль, что тебя обманули, и я уверен, что только благодаря тебе, тебе одной я смог выбраться из клиники. Но нельзя было лгать тебе. Это неправильно.

Марисоль открыла рот, но заговорила не сразу.

— Почему ты просто не рассказал мне?

— Я не мог нормально думать. И, что более важно… мне было стыдно. Наркозависимость — это ужасная, мерзкая болезнь, и я не хотел, чтобы ты знала, что я был настолько слаб, что уступил ей.

Сола посмотрела на потолок. Снова сфокусировалась на Эссейле.

— Значит, ты не умираешь.

— Нет, не умираю. Не больше, чем любой, кто живет и стареет. — Он покачал головой. — И, прошу, знай, что я сожалею. Искренне сожалею.

Прошло много времени, прежде чем она направилась в его сторону, и сначала Эссейл решил, что она собирается покинуть комнату, чтобы собрать вещи и взять бабушку. Но потом она остановилась перед ним.

Пальцем заставила его поднять подбородок и посмотрела ему в глаза, и Эссейл молился, чтобы она нашла в его взгляде то, что искала.

— Я рада, что у тебя все будет хорошо, — сказала Марисоль спустя долгую паузу.

Ты останешься? — хотел он спросить, когда его руки невесомо легли на ее бедра. Ты останешься со мной?

Он оставил вопросы при себе. Он слишком боялся слышать ответы.

***

Бог был таким странным.

Стоя перед Эссейлом, Сола подумала о том, что, наверное, стоило иначе выразиться, хотя фраза была к месту. В конце концов, она молилась на вечерней службе о подобной внезапной новости в череде плохих, надеялась на подобный невероятный исход.

Но вместо того, чтобы прыгать от восторга, она была в смятении и чувствовала себя преданной. Часть ее твердила, что нужно снять корону и понять логику Эссейла и его кузенов. Но другая половина считала, что ей манипулировали.

— Ненавижу, что ты поставил меня в такое положение.

Он кивнул.

— Я тоже ненавижу себя.

— Похоже, мне стоит вернуться домой.

— Твой дом не в Майами, и ты это знаешь.

— Но и не в Колдвелле, — парировала она. — Я прожила здесь десять лет, и знаешь что? Все они были отстойными. А это многое говорит, если сравнить с предыдущим десятилетием.

— Твой дом — это твоя бабушка. Твой дом там, где она.

Будь ты проклят, подумала Сола. За то, что так хорошо меня знаешь.

— Марисоль, я отошел от дел. Я также свободен, как и ты. И я бы хотел начать новую главу… где угодно. Майами, Колдвелл, другой материк. Как и у тебя, мой дом — это человек, а не конкретный почтовый индекс.

Он смотрел на нее, его взгляд был уверенным и полным печали.

— Значит, твой дом — с твоими кузенами. — Она сделала шаг от него. — Где они, там ты…

— Не глупи. Они тут ни при чем.

— Следи за словами. Ты не в том положении, чтобы наезжать.

— Я могу защитить тебя. Безопасней всего со мной и моими кузенами, и тебе это известно.

Сола посмотрела на него, прищурившись.

— Я вполне справлялась без чужой помощи.

— Готова поставить свою жизнь на это? Жизнь бабушки? Чем нас больше, тем лучше.

— Ты действительно хочешь, чтобы я осталась с тобой, руководствуясь собственной выгодой?

— Мне все равно.

Она покачала головой.

— У тебя нет гордости.

— Нет. Совсем нет. Нет, когда дело касается тебя.

Сола подошла к шторам, которые он не позволил ей раздвинуть. Господи, она словно жила в доме, полном вампиров, все щели заткнуты, не пропуская солнечные лучи. С другой стороны, таковы наркоторговцы. Ночные совы, по большей части.

Смотря на непроницаемую ткань — ведь сквозь нее не получится — она попыталась представить ситуацию, в которой они переезжают всей стаей, Эссейл, ее бабушка, два кузена, Маркус и она сама.